|
Дмитрий Голованов Я
это помню
К 60-летию Победы над фашистской Германией, памяти погибших.
Впервые в реальной жизни, а не в кино я столкнулся с человеком в фашистской
форме в 1989 году, ровно за год до того, как уехал в Израиль. Оголтелый пьяный
подонок-мотоциклист ворвался во двор нашего дома с криком «Ахтунг», его глаза
были совершенно тупыми и бессмысленными, злоба сидела в них.
Этот свой материал я посвящаю родным со стороны мамы. Мой дедушка, Борис Ласкин
был родом из Белоруссии, в 1941 году тамошний полицай, который до того танцевал
на свадьбе моих родственников, доложил о них немцам, и людей заживо сожгли.
Хотя я никогда их не видел, я пытаюсь вспомнить их, пытаюсь хотя бы для себя
вернуть из небытия их лица, хочу защитить людей, которые невинно погибли в те
годы...
И те, кто пережил войну, и те, кто родился много позже ее окончания, должны
увидеть музей Яд-Вашем в Иерусалиме. Сам я вышел из зала детей другим человеком,
потрясенный увиденным на всю жизнь.
Хотя родившийся в Германии после войны человек не мог причинить вреда ни мне, ни
моим близким, меня все равно немного напрягает звучание немецкой речи. Я слышу
ее и думаю не о стихах Гете, а вспоминаю фильмы «Пианист», «Список Шиндлера»,
«Жизнь прекрасна».
11 февраля с.г. в приложении к газете «Едиот Ахронот» «Йом шиши» была
опубликована большая статья о новом музее «Яд-Вашем». Его создателем является
иерусалимский архитектор, Моше Сафадия. Этот зал будет открыт для посещения
публики глубоко в горе. Среди экспонатов музея будет мебель, личные вещи и
семейные фотографии. Среди многих лиц погибших я увидел фотографию родственника
моего лучшего московского друга, Гии Рамазашвили: брат его бабушки, Самуил
Клебанов, был боевым летчиком.
Немного подробнее о моем московском друге. Несколько лет назад, когда я жил в
Иерусалиме, он попросил меня поискать в архиве музея «Яд-Вашем» интересующие его
документы.
Я обратился к господину Шмуэлю Краковскому, тогдашнему начальнику отдела архива
по связям с населением, и мне любезно и быстро выдали копии необходимых бумаг. Я
отнесся к этому с благодарностью, но как к чему-то само собой разумеющемуся.
Несмотря на то, что Гия опытнейший архивист и пишет исследование о погибшем в
войну двоюродном дедушке, а на дворе 2005 год, и перестройка с гласностью уже
вышли из младенческого и достигли подросткового возраста, ему стоит неимоверных
усилий получить любую интересующую его информацию.
О своих мытарствах сам Георгий рассказывает широко, он упрямо пытается бодаться
с дубом. В журнале «Новое время» в июле 2004 года он напечатал статью под
названием «ЦАМО – архив вне законов»: «Мой двоюродный дед был сбит в апреле 1942
года над Витебском. Несколько месяцев назад, пытаясь найти его могилу, мы с
другом обошли более 20 деревень и хуторов в том секторе, где предположительно
разбился его самолет. Один из стариков дал мне простодушный совет «обратиться в
архив Министерства обороны», не подозревая, что в течение пяти лет я работал с
фондами ЦАМО. В одном ветеран был прав: интересующие меня сведения находятся в
этом архиве, но соответствующий фонд до сих пор не рассекречен».
Выступая на радио «Эхо Москвы», Георгий с возмущением говорил о том же: до сих
пор независимым архивистам жизни нет.
Вот несколько потрясающих деталей его выступления:
« ...учитывая тотальное юридическое невежество наших исследователей, на которое
накладывается не меньшее юридическое невежество архивистов, которые
договариваются, например, в архиве Минобороны до того, что 30 лет надо считать с
момента выхода закона о гостайне, вы представляете, до какого бреда они
договариваются. Так вот я, наверное, один из немногих исследователей, который
обращался в ведомство с ходатайством о рассекречивании на основании ст.15 закона
о гостайне...»
«...В Центральном архиве Минобороны в подмосковном Подольске есть так называемый
фонд 500, если мне память не изменяет. Это документы вермахта, трофейные
документы времен Второй мировой войны. Так вот, о чудо, они находятся на
секретном хранении. Чтобы получить к ним доступ, нужно оформлять разрешение
через архивную службу Генштаба. Тут есть некоторый трюк, который заключается в
том, что для того, что Минобороны придало статус «секретных» документам
вермахта, Минобороны должно быть правопреемником вермахта. Очень может быть, что
кто-то из ведомственных архивистов попросту говоря спятил. Вот в это я охотно
верю. Они спятили коллективно, не знаю, по какому случаю, и у них документы
вермахта, который был повержен нашими войсками ценой крови наших предков,
находятся на секретном хранении. И какие-то господа в погонах эти документы
периодически публикуют, получая за это соавторство в сборниках, как, например,
это было в сборнике, кажется «Битва под Москвой», года два назад изданном...»
«...Я в течение 5 лет работал в Центральном архиве Минобороны, собирая материалы
для биографической книги о моем двоюродном деде летчике Клебанове, он один из
прототипов Александра Григорьева в «Двух капитанах» Каверина, чтобы было
понятно. Достали меня в этом архиве не то слово, до белого каления довели!
Поэтому постоянно я был вынужден строить какие-то личные дипломатические
отношения, не высовываться, потому что как только они подозревали во мне
чуть-чуть более развитого человека, чем им хотелось бы , начинались упреки в
том, что «больно умный, больше всех надо», и так далее. Не выдавали какие-то
дела, но это отдельная тема. В конце концов я понял, что я так и не получу весь
свод интересующих меня сведений, и я решил действовать законным путем, мне
надоела эта дипломатия, это смирение, я решил проверить на крепость их
внутренние правила. И оказалось, что все это филькина грамота. Я обратился
сначала в федеральную архивную службу, с которой эти правила должны были быть
согласованы, разумеется, они никогда не согласовывались. Потом я обратился в
Министерство юстиции с вопросом – а поступили ли туда приказы министра обороны
по архивной службе – и, разумеется, они не поступали...»
Итак, если в Израиле обществу положено знать правду, в России все обстоит иначе.
Получается, что там по-прежнему царит принцип, существовавший еще во времена
Николая I : «Держать и не пущать». Причем последовательно и насмерть воюют не с
террористами и торговлей наркотиками, а с робкими попытками общества узнать
правду о своем прошлом. До сих пор в российских лесах гниют кости не
захороненных солдат, хотя со времен войны прошло 60 лет! Где еще в мире возможно
такое?
Хотя я не люблю смешения языков, но в данном случае очень хочу закончить свою
статью следующими словами на иврите: «Асур лишкоах. Царих лизкор», что означает:
«Нельзя забывать. Надо помнить».
Дата публикации: 30.04.05 |
