<<На главную

БИБЛИОТЕКА
ЗАВТРАШНЕЙ
КНИГИ

Библиотека завтрашней книги

Студия «Корчак»: Наши программы

ВАЖНО: наш форум на сервере "15ru.net" ликвидирован без нашего ведома.  Чтобы принять участие в обсуждении материалов сайта, пишите по этому адресу. Ваши сообщения буду выкладывать на соответствующих страницах.

Михаил Польский, 14.10.2005

Борис Эскин

О себе :
Борис Эскин, член Союза писателей Израиля, проживает в Нацерет-Илите.
Детство и юность прошли в Днепропетровске, более 30 лет проработал в Севастополе. Был кочегаром паровоза, моряком, актером и режиссером, заведующим литературной частью театра, радиожурналистом, газетчиком, ведущим программ и главным редактором телерадиокомпании.
Репатриировался в Израиль в 1994 году.
В России издал много книг стихов, прозы, публицистики, ставились его пьесы. В Израиле вышли четыре книги стихов и сборник очерков.

СТИХИ РАЗНЫХ ЛЕТ
(Из написанного в Израиле)

СОДЕРЖАНИЕ

"В последнюю ночь…"
Исход
"Пока не празднует душа…"
"Я уже не летаю во сне…"
"Мгновенья рая, вечный ад тревоги…"
"Мои стихи на русском языке…"
Первая свеча
"Еще одна блаженная попытка…"
Два почерка
"Я тебе стихов не дописал…"
"Такими ночами не спишь…"
Гладиатор
"Я еще не убит…"
"И тьма была до звезд…"
После дождя
"Покружились аисты над домом…"
"Нежаркий май…"


к содержанию

* * *

В последнюю ночь, в ту последнюю ночь до рассвета
Нестерпно скулили собаки в соседних дворах.
Космический шар, до свеченья уже разогретый,
Меня дожидался на стекло-бетонных горах.
И желтые окна, как будто последние карты,
Сдавала во тьму та опальная ночь навсегда.
И в телеантеннах зловеще сверкали брильянты,
И тихо скулила, запутавшись в ветках звезда.

В последнюю ночь в том родном и растерзанном мире
Ничто не случилось: не рухнул ни дом, ни карниз.
Лишь били часы, что давно не висели в квартире,
Да веял из бухты весенний, просоленный бриз.
За дальнею далью, на краешке лунной дорожки
Задумчиво кто-то сидел, как сидят у огня.
И этот влюбленный, сбирающий рифмы по крошке,
Как будто волна на волну, походил на меня...

В последнюю ночь, в ту последнюю ночь было просто
Шептаться с тенями внизу под балконом, в саду.
Встревоженный тополь, который я помню подростком,
Над крышей напротив качался, как будто в бреду...
В последнюю ночь притворялись, что спят домочадцы,
Луна, истончившись, молила еще погодить.
Последняя ночь ни за что не хотела кончаться,
И бледное солнце никак не хотело всходить...

к содержанию

Исход

1

Не суждено мне умереть в России.
Судьба последней милости лишила.
За гранью снов мои ветра морские,
Стихи, друзья, отцовская могила.
Я молча предан собственной страною,
Которой никогда не изменял.
Виновный с непредъявленной виною.
Но приговор –
Начало иль финал?

Мираж, фата-моргана, а не дни.
Как будто все случилось не со мной,
Как будто я смотрю со стороны,
С иной планеты, с кармы неземной…
Что ж, умереть в России не судьба.
Исход свершен.
Дороге сорок лет.
Вот только не сойти бы мне с ума,
Пока забрезжит из песков рассвет.

2

Жар тишины и леденящий зной.
Тупое солнце, как гнилая дыня.
Я – невидимка.
Нет меня со мной.
В душе – пустыня.

Небритые холмы из обожженной глины.
На желтой сцене – смерча фуэтэ.
А, может быть, податься в бедуины –
Алеко на верблюде и в фате!
Свихнуться
В этой сауне пустыни,
Не знать былых привычек и одежд...
Горбатый горизонт – сплетённая корзина.
Могильники страданий и надежд.

Ну, вот и все.
О лысый Вертер, влип ты!
Дымятся лавы сумрачных баранов,
Кучкуются тоскливо эвкалипты
У сиротливой ленты автобана.
Пустыня-греза –
Безысходный Негев!
Песчинка я в песках.
Сдаюсь без боя.
Тону в дырявом Ноевом Ковчеге.
Цена покоя.

Зачем? Чего искал? – бессмыслица отныне.
Земли обетованной благодать!
В пустыню занесло.
И занесла пустыня.
Не откопать.


3

Колышутся заржавленные дали,
Засасывая ручеек асфальта
В песчаный омут, разомлевший за день.
Как марево, что стушевало краски
Пустыни
И ее морщины,
Так гул мотора растворил тревогу
И обратил отчаянье в усталость,
Жестокую определенность дня
Сменив на призрачное предвечерье.
Вот только бы не кончилась дорога –
Бессмысленная ниточка надежды,
Отсрочка, приглушающая боль!..
Споткнувшись на холмах верблюжих,
Свалилось солнце в завтрашнюю бездну.
Оно еще не верит в неизбежность
Финала.
И пытается вернуться.
Но в противоположной стороне
Лаваш луны, пустыней испеченный,
Уже лежит на голубой лопате –
Такой пахучий и такой огромный,
Что хватит всем влюбленным до рассвета
Соблазнов пышнотелого светила.
Я ночи жду.
И я пугаюсь ночи.
Сокрыто все и все обнажено.
Я – подсудимый,
Я – судья угрюмый.
Голгофа тьмы.
И подступают к горлу
Безжалостные лезвия сомнений,
И бесятся в висках обиды,
И прошибает стыд. И, как пиявки,
Впиваются воспоминания...
И все же:
На небе те же звезды, что и прежде!
О, дай мне Бог шептаться с ними снова
Грядущей ночью –
О потустороннем,
Как в прошлой жизни, где я был когда-то
Самим собою.
Только бы дождаться!..

День раскаленный заморозил душу –
Прохлада ночи отогреет сердце.
Оно болит.
И значит не мертво.

к содержанию

* * *

Пока не празднует душа
Заветных праздников еврейства,
Все кажется лишь лицедейством,
Не стоящим и полгроша.

В душе пропахана межа.
В окно к счастливому семейству
Подглядываю чуть дыша,
Завидуя их иудейству,

Их детской радости бездонной,
Их незаслеженному чувству,
Их Богом данному искусству!..

А я по-прежнему бездомный,
Чужой на празднествах святых
Бессмертных пращуров моих.

к содержанию

* * *

Я уже не летаю во сне.
А какое то было блаженство:
Сознавая свое совершенство,
Воспарить в колдовской тишине!

Воспарить над докучной толпой,
Над бестрепетным и суматошным,
Над возможным и невозможным,
Воспарить над своею судьбой.

Был я царственно невесом,
Всепрощающим был и всесильным.
Я был вечной надежды посыльным.
И не ведал, что все это сон.

Мне могло до рассвета везти!
Говорят, если кто-то летает,
Это бренная плоть продолжает,
Как кристалл, незаметно расти.

Я теперь не летаю во сне.
И бессонница мучит безбожно,
И вползают рассветы тревожно –
Значит, кончилось чудо во мне.

Значит, тело, к закату спеша,
Безвозвратно уже постарело...
Ах, не в этом, конечно же, дело:
Воспарять перестала душа.

к содержанию

* * *

Мгновенья рая, вечный ад тревоги.
Я вечно жду недобрых новостей.
Пожизненно у жизни на пороге,
Посмертно на задворках у смертей.

И никуда не спрятаться от мира,
От едких гроз и от засад тоски.
Моя Вселенная – моя квартира,
Мой стол, мое убежище – стихи.

к содержанию

* * *

Мои стихи на русском языке.
И снятся сны по-прежнему на русском.
На русском память – свет на маяке –
Сигналит о веселом и о грустном.

И даже если в череде открытий
Язык пророков мне познать дано,
Сумею радоваться на иврите –
Страдать на русском буду все равно.

к содержанию

Первая свеча

Я зажигаю первую свечу.
Еще лишь первую, но не простую –
Свечу бесстрашия, свечу святую.
На крыльях боли в прошлое лечу.

И с высоты, где родился ТАНАХ,
В моей души пространстве заэкранном,
Как будто дно сквозь толщу океана,
Виднеется палеозойский страх.

Извечный страх изгоев-йегудим,
Постылый страх быть пойманным с поличным,
Постыдный страх не оказаться лишним,
Не оказаться первым, а вторым.

Себя победой обрекал на крах,
Не вписан в измерении трехмерном, –
Ведь даже нашей храбростью чрезмерной
Незримо правил неизбывный страх...

Я зажигаю первую свечу,
Переходя в иное измеренье,
Страшась (опять, опять!), что, к сожаленью,
Окажется оно не по плечу.

Мне в Хануку дарует шанс судьба –
В сердечном лабиринте иудея
Высвечивать Йегуду Маккавея,
По свечке выжигать в себе раба.

к содержанию

* * *

Еще одна блаженная попытка
Упрямо удержаться на канате,
Протянутом между распятым прошлым
И не воскресшим будущим моим.
Я снова оступаюсь на тропе,
Проложенной по лезвию обрыва
От безнадежности одной к другой.
Руками распростертыми пытаюсь
За пустоту пространства ухватиться.
Отчаявшись, теряю равновесье,
И падаю, цепляясь за канат.
Барахтаюсь беспомощно над плахой
Арены, что в тисках амфитеатра
Мгновенно сжалась в черную дыру…

Я зависаю в лютой тишине,
Заряженной испугом и восторгом,
Сочувствием, насмешкой,раздраженьем,
Которые спрессованы до взрыва
Аплодисментов, расценивших это
Падение, как остроумный трюк
Всех обманувшего канатоходца,
Скользнувшего по лучику судьбы.

к содержанию

Два почерка

Два почерка – как две мои судьбы.
Два почерка – на русском и иврите.
Один – как сколы острые в зените,
Другой – как в дюнах зыбкие следы.

Графологи, смотрите, не смотрите –
Тут микроскопы зоркие слепы.
Не идентифицировать беды.
Два почерка – два полюса в магните.

Два почерка – два непохожих века.
И просто, и не просто их прочесть.
Два почерка – два неоплатных чека.

Рожденье – смерть. Прощение и месть.
Два почерка – два разных человека.
Поверить бы, что это я и есть.

к содержанию

* * *

Я тебе стихов не дописал,
Я тебя не долюбил до края.
Этим лишь казниться, умирая,
Буду по дороге к небесам.

Память, заскорузлая карга,
Оживить ничто не будет в силах.
Все цветы безглазая скосила…
За кормой исчезли берега…

И не то в снегах, не то в песках
Заплутают имена и лица.
Потускнеют радости зарницы,
Выцветет от времени тоска.

Лишь одно не заметут года.
Лишь одно виденье будет зримо:
… Танцплощадка. Южный берег Крыма.
Ты на миг взглянула… Навсегда.

к содержанию

* * *

Такими ночами не спишь.
Все кажется проще и легче.
Нас двое. А третий – Париж,
Нам что-то про молодость шепчет.

Какие слагает слова –
Из звуков забытых дурманов!
И кругом идет голова
В тени полупьяных платанов.

Нас двое. А третий – Париж,
Пронзает пленительной болью.
Такой вот Фортуны каприз:
Позвать с опозданьем к застолью!..

Недвижна цветная вода
У ждущих рассвета причалов.
От вёртких винтов ни следа.

И не повторится... Но пусть
Надежд паутинки не рвутся,
Чтоб в эту пьянящую грусть
Нам все же однажды вернуться!

к содержанию

Гладиатор

Вскипают небеса в жаровне Колизея.
И чинная толпа течет, как в мавзолей,
От гордости к себе и от довольства млея…
Глазей, народ, глазей на мрачный Колизей!

Все тишь да благодать. Не слышен крик истошный
"Добей его, добей!"… Безмолвно, про себя,
Как зомби, я шепчу свой клич из жизни прошлой:
"Идущие на смерть приветствуют тебя!"

Арены нет давно. Давно утихли войны.
Зияет клеть моя. Меня клеймили в ней.
Она оголена, здесь ток высоковольтный.
Я гладиатор, я – и жертва, и злодей.

Я пленный иудей. И жизнь моя разбита.
В поту, в крови влача златую менору,
Я сгорбленный прошел под пышной аркой Тита
Я в вечном страхе жил. И я рабом умру.

Я десять лет подряд громаду строил эту –
Могилу для себя под плетью водружал.
Я выходил на бой в надежде на победу,
Но каждый мой триумф лишь гибель приближал.

Я сто раз умирал, о жизни не жалея.
Я дрался на мечах и в холод, и в жару.
И все же не погиб в кровавом Колизее,
И все же не погиб в Треблинке и в Яру.

Я Вечный Жид, в веках я был гоним толпою.
Мятежный Агасфер, я стал в сто крат сильней.
Я жив, я здесь в толпе, не узнанный тобою,
Я пережил тебя, надменный Колизей!

к содержанию

* * *

Я еще не убит
В кишиневском погроме.
И кладбищенский лабрадорит
Не пометил, когда похоронен.

Я еще не сожжен
В кочегарке Дахау.
И еще продолжается сон
Про субботнюю сладкую халу.

Я вернуться успел
Из застенков Лубянки
В иудейский далекий предел
Под валторны "Прощанья славянки".

Я несусь по шоссе,
Я пытаюсь отныне
Караваны пророка Моше
В Иудейской настигнуть пустыне.

Мой автобус набит:
В нем восторги, печали…
Я еще не убит.
Мой автобус еще не взорвали.

к содержанию

* * *

И тьма была до звезд и даже выше,
И ледяная белая шрапнель
Строчила по асфальтам и по крышам,
Безумствовала черная метель.

Она студёным пронеслась пожаром
По землям, не остывшим от жары.
И ветер гнал по трекам тротуаров
Сухих кустов планетные шары.

И было так, как, может, в Миг творенья,
Когда Небытия связалась нить,
Когда Творца постигло вдохновенье,
Чтоб этот мир в мгновенье сочинить.

Свихнулась ночь и становилась злее.
Луны огрызок превратился в слизь
На благостных подмостках Галилеи
Невиданные страсти взорвались.

Дуй ветер, дуй! Свирепствуй в царстве дури,
Не церемонься в королевстве лжи!
Разыгрывай шекспировскую бурю,
Кроши напропалую и блажи!

… Срывало с фарисеев покрывала,
Сметало кучи прелые грехов.
И сердце спотыкалось и дрожало,
И млело в предвкушении стихов.

к содержанию

После дождя

Всклокоченные розовые льдинки
Перетекли в небесный неогляд.
И как на люстрах пышных, на хвоинках
Хрусталики алмазные горят.

Задумалась земля про неземное,
И замерли деревья, чуть дыша,
И небо незапятнанно сквозное,
Как будто просветленная душа

к содержанию

* * *

Покружились аисты над домом,
Изогнувшись гибкой тетивой.
Улетели аисты к другому,
Даже не кивнув мне головой.
Полетели к юности моей,
К желтым плёсам и днепровским плавням,
К маякам курганов стародавних,
В кружева ромашковых полей…
Холодок метнулся по виску,
Словно грёза о нежарком лете.
Разбудили аисты тоску
По земле, которой нет на свете…

к содержанию

* * *

Нежаркий май. Недолгое блаженство.
Невнятное предчувствие беды.
Признав в сердцах свое несовершенство,
Жизнь заметает за собой следы.

Банальный круг замкнул десятилетье,
Все краски на палитре истощив.
Восторг, унынье, радость, лихолетье,
И новый пересчет: актив – пассив.

И вновь исход. Смятение. Разруха.
И страшно, если повезет дойти,
Вновь оказаться в той же точке круга –
Опять в начале и в конце пути.

к содержанию

<< К ОГЛАВЛЕНИЮ РАЗДЕЛА

На главную сайта

вверх

Рейтинг@Mail.ru