|
 Ямит-82:
жертвоприношение
Осип Премингер, известный в
Израиле "столяр из Ямита" и мой друг 30-летней давности, очень не любит
ворошить старую рану — уход Израиля из Синая, варварское разрушение
молодого города Ямита, который Осип строил своими руками и где были у него
с Таней свой дом и своя мастерская, где родилась их четвертая, самая
младшая дочь Аня, где мощно и весело начала прорастать новая жизнь первых
поселенцев этого прекрасного приморского города в Синайской пустыне.
Это случилось в последние дни апреля 1982 года. Очередная годовщина тех
печальных событий и стала поводом к тому, чтобы Осип после наших с Таней
(его женой) настойчивых просьб, наконец, заговорил. Заговорил в
свойственной ему ироничной, подчас иносказательной, подчас парадоксальной
манере. Он начал издалека - с завоевания Сибири Ермаком. Может быть,
потому, что Осип и сам был сибиряком, правда, невольным. Его родителей
советская власть выслала в Сибирь, в Томскую область из Черновиц перед
войной, а сам Осип родился в небольшом городке Колпашево в сорок пятом году
и прожил там много лет.
- Освоение Сибири Ермаком, - говорит он, - не идет в сравнение с моим
освоением Ямита. И напоминает о том, что слово "освоение" происходит от
слова "свой", то есть, освоить, значит, сделать своим.
Известно как Ермак "освоил" Сибирь для России, известно, как Россия в свое
время "осваивала" ту же Чечню (и продолжает "осваивать" сейчас), Курилы,
славный город Калининград-Кенигсберг, немало других территорий. И, конечно
же, никуда отступать с них не думает. Более того, об этом непозволительно
даже и думать. Есть в мире немало и других примеров подобного освоения.
Скажем, Фолъклендские (Мальвинские) острова, "освоенные" Англией под самым
боком у Аргентины.
Освоение же Синая оказалось не столь успешным. Вообще отступление с Синая -
труднопонимаемое событие, - задумчиво говорит Осип...
- Как же все происходило, напомни, Осип?
- В 1977 году к власти в стране пришел блок правых партий во главе с
Ликудом. Коалицию возглавил Мена-хем Бегин. Новый глава правительства
быстро пригласил в свою команду "мапайника" Моше Даяна, отдал ему пост
министра иностранных дел и послал туда-сюда. Были разные встречи: с
Чаушеску, с королем Марокко... В такой вот ситуации прибыл в Иерусалим
президент Египта Анвар Садат. Ему что-то пообещали, и он приехал. В
аэропорту все его встречали с почестями -правые, левые и кому не лень.
Постелили ковровую дорожку, жали ему руку, говорили любезные речи. Садат
выступил в Кнессете с довольно агрессивной речью. Садат говорил об
Иерусалиме, называя его Эль-Кудс, как о колыбели палестинской культуры, он
требовал отступления Израиля со всех завоеванных территорий. Садат говорил,
а внимательные слушатели его как бы слушали и не слышали. Как бы там ни
было, дело дошло до переговоров в Кемп-Дэвиде, а кемп-дэвидские соглашения
привели нас к эвакуации...
Менахем Бегин перед началом переговоров приезжал в Ямит, выступал на
площади перед всем честным народом и сказал: "Если в Кемп-Дэвиде будут
говорить об эвакуации поселений, я соберу чемоданы и уеду". Собирал он там
чемоданы или нет, но вернулся из Америки с соглашениями о полном
отступлении из всех поселений. Каковое и состоялось весной восемьдесят
второго. К этому времени мы прожили в Синае семь лет. Некоторым поселениям
было уже десять лет...
Есть поселения, есть какая-то жизнь, образуются связи, отношения. Для
многих Ямит был первым домом в Израиле. Молодые люди. Новые эмигранты. И
даже для многих коренных израильтян это был первый дом. Кто-то родился там,
некоторые успели умереть. Были среди жителей Ямита и те, кто завоевывал
Синай, воевал там. Словом, было население. И в эмоциональном смысле -
уходить было очень неприятно.
Вообще отступление - вещь весьма неприятная. Нельзя сказать, что это
проходило с восторгом. Если,
скажем, принимали Садата в аэропорту с некоторой эйфорией, то есть, было
некоторое волнение, праздник был такой, то отступление с Синая было принято
народом неприязненно. И неприязнь эта странным образом изливалась в
основном на поселенцев - врагов народа. Средства массовой информации
сконцентрировали свой желто-праведный гнев на жителях Ямита. Ямит был самым
крупным поселением в Синае, ближе к центру страны, журналистам было проще
туда добраться. Словом, антипоселенческая пропаганда сконцентрировалась на
жителях Ямита. Ямит стал как бы символом отступления. По замыслам
предыдущих правительств - от Голды Меир и до Менахема Бегина - Ямит должен
был стать в будущем городом с полумиллионным населением, с глубоководным
морским портом и так далее. Покойный Ицхак Рабин дважды выступал в Ямите,
трепал языком в том же духе...
Суета сует и томление духа...
Я могу только сказать, что мы были весьма опечалены таким поворотом
событий. С точки зрения демократии все было в порядке - большинство
израильтян было "за" - лишь бы их не трогали. Сопротивление было мизерным
и, можно сказать, искусственным. Поселенческая организация Туш эмуним" при
парадоксальном содействии правящих кругов (включая финансирование)
организовала движение "Остановить отступление в Синае"...
Местное сопротивление - скажем, жителей Ямита -было ничтожным. Речь шла
только о том, когда и сколько денег получить в качестве компенсации
материального ущерба. Наше сопротивление было задушено, поскольку мы
оказались как бы заложниками...
Трудно было бороться против отступления, когда весь твой дом и добро были
заложены - ни продать, ни двинуться куда-то нельзя было, ибо компенсация за
оставляемое имущество была в руках правительства. Действительно, речь шла о
том, сколько денег... И это муссировалось в прессе с соответствующими
акцентами и комментариями. Неприязнь к жителям Ямита была повальной. И
какие бы суммы они ни получали, цены на
квартиры росли быстрее (из-за слухов и той же прессы). к тому же тогда была
невероятная инфляция - 10-15% в месяц, начался также крах биржевых акций.
Все делалось в дикой спешке, впопыхах, и... не многие вернулись с поля...
По прошествии двух-трех лет пресса начала нас жалеть, газеты стали писать о
числе разводов среди бывших жителей Ямита, о стрессах, сердечных
присту-пах, понесенных убытках, потерянных на бирже деньгах и так далее...
Словом, отступление - это печальное явление. Нет героев. В лучшем случае
есть интервьюируемые, вроде твоего собеседника. Город был разрушен до
основания распахали бульдозерами за несколько дней, а что не "пахалось", то
взрывали. Египтяне предлагали заплатить за Ямит 80 миллионов долларов. Это
стоимость сооружений и коммуникаций. Земля-то как бы их. Но правительство
наше отказалось - по каким-то для меня до сих пор не ясным причинам. И
вразумительного ответа на вопрос, почему же был разрушен город, я так и не
получил. Да и спросить-то вроде некого было.
- Давай, тебя спросим...
- Это был некий театральный, драматический жест: смотрите, мол, Карфаген
разрушен, - чтобы вызвать сожаление и сочувствие мира (которому на самом
деле было начхать на все это). Ведь мало того, что правительство не взяло
хоть какие-то деньги за город (80 миллионов долларов это, согласись, лучше,
чем ничего), но и затратило огромные деньги на разрушение поселений.
Словом, некоммерческое было мероприятие...
И в этом плане я могу понять правительство, потому что наша семья так же -
некоммерчески - отказалась от компенсации. Что вызвало очень пристальный и
здоровый интерес журналистов к нам. Вместо того, чтобы докапываться до
причин разрушения города, они пытались докопаться до причин нашего
отказа... Газетчиков больше интересовало, сколько мне дают и почему я не
беру. Интерес был в основном желто-зеленый. То есть, сколько долларов
предлагают и от какой суммы мы отказываемся.
Но почему ничего не взяли за Ямит, а разрушили его - этим никто не
интересовался. А могли бы ведь как в Шарм-аш-Шейхе, точнее - в Офире,
опустить флаг, поднять другой и тихо-мирно уйти. Культурно ретироваться.
Тема театрального спектакля, трагикомедии в Ямите была халтурно освещена в
средствах массовой информации. Ангажированные журналисты отсняли все это на
пленку, расписали в газетах. Часть событий была героизирована, а жители
Ямита - демонизированы - мол, они хотят урвать у бедного государства,
которое и так пострадало.
Короче говоря, это было жертвоприношение. Мы были агнцами для заклания.
Естественно, что жертву надо очень не любить, чтобы ее благополучно
зарезать...
- Осип, а как ты думаешь, история Ямита и в целом Синая может послужить
каким-то уроком в нынешней ситуации? Проще говоря, отдадут Гола-ны, как
когда-то Синай, отдадут Иудею и Самарию, отдадут Иерусалим или нет?
- Все в руках Божьих. Может быть, все будет тихо-мирно, как в
Шарм-аш-Шейхе: опустим израильский флаг, они поднимут свой и спокойно
разойдемся. А может, затеют какой-нибудь спектакль, вроде ямитского. Как
знать... Знаю только, что отступление - это печально, неприятно...
- Осип, на носу выборы премьер-министра Израиля и депутатов Кнессета. Кому
бы ты отдал предпочтение, за кого будешь голосовать?
- За тех, кто в пути! За разрушенные города и села! За поруганных жен и
дочерей!
Осип делает воинственный жест и швыряет скомканную бумажку в мусорный бак,
наполненный стружками и обрезками дерева...
- В урнах решится наша судьба...
Осип улыбается, а я думаю: шутит Премингер или и впрямь проголосует в
мусорный бак?
1998 г. |
|
Я не выбирал их по списку (вместо
предисловия)
Один из наиболее самобытных и глубоко
мыслящих современных израильских писателей - Ицхак Орен еще лет двадцать пять
назад убежденно говорил: «Я всем сердцем верю, что праотец Авраам любит меня».
Человек чрезвычайно скромный и сдержанный, никогда не стремившийся к
популярности и славе, писатель в данном случае нисколько не преувеличивает
свою самооценку. Ибо он убежден, что тот, кто всей душой предан родной земле
-Израилю, кто верит в безграничные возможности своего народа, кто терпеливо,
честно и с тщанием возделывает свою делянку на поле еврейской культуры,
экономики или общественной жизни, того наверняка возлюбил и благословил
могучий наш патриарх Авраам, ставший нравственным символом нации.
Ицхак Орен (Надель) - безусловно, один из таких людей. Послушайте, как говорит
он о своем Отечестве - Государстве Израиль, и вы тоже поверите в глубокую
духовную связь писателя с первым евреем на Земле - Авраамом-авину (может быть,
не случайно сам Орен носит имя сына Авраама - Ицхака):
«Государство, которое не только служит надежным убежищем для всякого гонимого
еврея, но и является той спасительной гаванью, где может найти приют
истерзанная еврейская душа, если только еврею не угодно терзать свою душу до
бесконечности...»
А вот кредо - символ веры Ицхака Орена:
«Я верю всей душой, что еврейскому народу предназначена в истории человечества
миссия космического порядка, которая представляет собою ступенчатый процесс
включения человеческого рода в творческую активность Вселенной...»
Я думаю, что наш праотец наверняка любил и своего тезку - Авраама Шифрина,
ныне, к сожалению, покойного -бесстрашного рыцаря сионизма, который не
побоялся бро-сить вызов самому страшному в мире режиму - сталинскому. Он не
сломался, не согнулся ни после смертного приговора, позже замененного 25
годами заключения, ни после 14 лет ГУЛАГовских лагерей и ссылок, ни после
потери ноги, простреленной на войне, а затем промерзшей в застенках Лефортова
- главной советской тюрьмы.
Я познакомился с этим необыкновенным человеком за год до его смерти, летом
1997 года. Он рассказывал мне о своей жизни более шести часов, и результатом
этой встречи стал мой скромный очерк об Аврааме, нигде до сего дня не
публиковавшийся...
К сонму замечательных наследников Авраама-авину, с достоинством исполняющих
свое предназначение на Земле, или, как говорят на иврите, свой тафкид, без
всякого сомнения, принадлежит великий иерусалимский мудрец раввин Адин
Штейнзальц - подлинный герой и подвижник возрождения еврейского самосознания
на гигантских просторах России и других государств бывшего СССР. И это лишь
одна из граней его масштабной просветительской, педагогической, философской,
религиозной деятельности. Об этой-то грани и рассказывается в очерке
«Еврейский «источник жизни» в России».
Так же, как и для Ицхака Орена, любовь к этой земле, сопричастность с судьбой
своего народа - главные ценности в жизни и творчестве Рины Левинзон - тонкой
лирической поэтессы, для которой поэзия - «как бытие, которое не выбирают. Так
раненый олень копье несет, пока не умирает».
Патриа миа... Дождями омой
Рыжую землю мою.
Что я могу - только голос немой,
Тот, которым пою.
Только могу над тобой ворожить,
Чтобы беда стороной.
Только и знаю - на родине жить,
Маленькой, нежной, одной.
Поклон тебе, Рина, от праотцов и праматерей наших, живших когда-то на этой
рыжей земле!..
Каждый в меру сил и таланта творят и служат этой земле, несут свое копьё
призвания и другие герои моей книги - композитор и пианист, скромнейший и
очень глубокий человек Михаил Бурштин и его жена пианистка
Фаина Хармац, создавшие замечательный фортепианный дуэт, один из наиболее
ярких в Израиле;
Михаил Ковсан - сотрудник иерусалимского Института изучения иудаизма имени
Шехтера, автор двух увлекательных книг, вводящих русскоязычного читателя в
огромный, сложный, но потрясающе интересный духовный мир иудаизма, - «Имя в
Танахе» и «Иерушалаим в еврейской традиции»;
заместитель мэра Иерусалима Лариса Герштейн - талантливая и одержимая во всем,
чем бы она ни занималась -- будь это пение, общественная деятельность или
журналистика;
мой старый друг Осип Премингер - известный в Израиле «столяр из Ямита» -
большой умелец и выдумщик, насмешник и мудрец, вместе со своей семьей
испытавший драму израильского поселения Ямит в Синае, которое, как и весь
полуостров, было отдано Египту и разрушено, распахано до пустынного песка. Это
и его жена Таня Премингер - мощный скульптор с острым и независимым взглядом
на мир, сильная и бесстрашная женщина, художник и каменотес, путешественница и
фотограф, хозяйка гостеприимного дома и мать четырех талантливых дочерей.
Словом, это все, о ком я написал и кому с благодарностью и признательностью
посвящаю эту книгу. Разумеется, все они живые и разные люди, со своими
достоинствами и недостатками. Я не выбирал их по какому-то списку, по
каким-то, заранее оговоренным критериям. Просто, именно эти люди встретились
мне на моем жизненном пути и именно их судьбы показались мне достойными
читательского интереса.
Александр БАРШАЙ
Иерусалим - Эфрата - Элазар 1996-2001 гг. |
