|
Выкладываю на этой странице рассказ из
книги.
Марк Азов
«И обрушатся горы...»
Никто не знает, когда придет Машиах... Кроме меня,
естественно
... Бесконечный состав на высокой насыпи загораживал небо. Танки и цистерны.
Цистерны и танки. Все, как в забытом сером сне: то ли не было, то ли было. И я
маленький в мокром дыме бегу вдоль бесстрастных колесных пар, и часовые с
платформ гласят низзя... не положено... И паровоз уже отталкивается железными
локтями - вот-вот мой поезд уйдет... когда подходят два еврея. Двое на редкость
невоенных, в демисезонных пальто и, не помню, картузах или кепках. Так же не
помню их лиц, но помню - заговорили по еврейски, и я понял лишь» идиш кинд» . То
есть для них я еврейский ребенок, а то, что мне скоро девятнадцать и я уже
лейтенант, дядям без разницы. Зато в этом бесконечном составе, в цепи охраняемых
платформ с танками и цистерн, у них есть свое жилое звено, облупленная розовая
теплушка, с буржуйкой из кровельного железа, -походная лавочка на колесах,
магазин для железнодорожников, и я еду с ними в сытости и в тепле, единственный
из всех военных, скопившихся на этом перегоне по дороге на фронт... Я сижу с
ними ночь, дышу их теплом, ем их хлеб, рыбные консервы и делаю вид, что понимаю
идиш, помирая при этом от стыда. А они делают вид, что так и надо, продолжая
говорить на идиш, и я понимаю, что они понимают и кто я, и кто мой отец, и
откуда он, а он из этих же мест, точнее, местечек, спускающихся к лугам вдоль
реки Березины в Белоруссии и, хотя моя куцая память обрывается на бабушке и ее
корове Зорьке, они хватаются за оборванную нить и уходят куда-то во тьму, хотя
фанарь качается и колеса попрежнему стучат, и я вкушаю одно из последних
блаженств перед окопной жизнью, уже разявившей свой рот на» идиш кинда», когда
они возвращаются из тьмы с известием, что я, оказывается, из рода Давида, царя,
не больше, не меньше, который играл на арфе и сочинял стихи...
Меня это, честно, не очень удивило: я, хотя и не играл на арфе, тоже сочинял
стихи и даже получил премию за текст песни для Красной армии. На арфе, видимо
играл автор музыки...
Наш нескончаемый состав, тем временем, стуча, распиливал ночное пространство все
той же Белоруссии, где уже не оставалось ни бабушки с ее коровой, ни четверых
моих двоюродных братьев и сестер, присланных из города на парное молоко ... и на
погибель ... Ни одного живого еврея вообще не могло, так я думал, остаться на
земле Белоруссии к этому предпоследнему году войны .
Вот только откуда свадились эти двое в довоенных пальто и с их розовым вагоном?
А было это, когда Гог из пророчества Йехэзкэйла пришел с места своего, с окраины
севера, толпа огромная и войско великое, и поднялся на народ Йисраэйля, как
туча, чтобы покрыть землю. Народ же, о котором речь, успокоился к тому времени
на землях других народов и, в надежде на чужие щиты и мечи, забыл о стенах и
засовах, только двери имел... И прибили к ним желтую звезду ...
И вот я уже возвращался из «земли Магог», и уже Гог был задавлен, и разбито
великое войско, а толпа их распалась на очереди к полевым кухням победителей за
дармовым супчиком . Но туча не рассеялась и попрежнему накрывала землю той самой
Белоруссии, и я шел, помню, сквозь сизую мокредь по одному из умерших местечек,
чьи улицы сбегали когда-то к тучным лугам вдоль Березины, где паслась когда-то,
в убитом прошлом, бабушкина корова Зорька, поившая моих братьев и сестер...
Ничего этого и никого из них не было. Не было и дверей с желтыми звездами, не
было и домов, были останки печей с обгоревшими черными трубами. Непохороненные
скелеты человеческих жилищ уже успели покрыться снегом в прошедшую зиму, и снег
успел стаять и стечь черной водой, и по развалинам бродили люди, отыскивая еще
пригодный хлам. Мне показали остов никелированой кровати с щегольскими шишечками
- такая была и у моих родителей.
- Вот как жили евреи! - сказали мне при этом. - Не то, что мы...
Не знаю, как жили здесь до нашествия Гога неевреи, но в войну я у них ночевал на
полатях, где тут же в тряпье ворочалась баба с ребенком ( другой еще был в
животе ) и в темноте кто-то ткнулся в мое лицо. Я, щелкнув фонариком, увидел
черта с рожками, бородкой и шалым глазом... Протопав копытцами по деревянному
настилу, он мягко спрыгнул вниз... Только часть пола в хибаре - доски, остальное
-земля. Козел гуляет и там, и тут.
Сейчас здесь не было и таких хибар. И некуда ставить еврейские никелированые
кровати. А уж о самих евреях и говорить не приходится: их нет и не может быть
здесь, потому что туча, накрывшая эту землю, как сейчас состоит из капель, так
тогда была из пуль, и каждая пуля - в братьев моих... И, может, эта несмываемая
сажа на всем - их пепел?
И вдруг ко мне, как тогда на станции, у колес эшелона с танками, подходят два
еврея, одетые, как и тогда, не по- военному, в темных засмальцованных пиджаках и
не то в картузах, не то в кепках, и говорят опять по-еврейски и опять» идиш
кинд» ... Я для них все еще» кинд», хотя мне уже скоро двадцать, и я уже старший
лейтенант. Впрочем, не уверен, что они те самые евреи: лица ускользают, как
ускользали и тогда. К тому же, у этих нет розового вагона, зато есть,
оказывается, сарай, бывший сеновал, единственное не сгоревшее строение в
местечке. В нем я могу переночевать, укрыться от ночной стужи и дождя, И там
меня приветливо встречает теплая кампания, как ни странно, живых евреев: еще
восемь человек - итого десять. Как я теперь понимаю,» миньян» . Но нет, они
собрались не для молитвы - об этом и речи не было. Они... ( сейчас вы будете
очень смеяться) - пожарная команда.! ... Я не сочиняю, клянусь - это было! Мой
дедушка был бранд -майором такой же пожарной дружины в местечке. У нас была
фотография, где он в медной каске... Меня тут же начинают расспрашивать о
дедушке Его, оказывается, помнят - он был, по- совместительству, меламедом,
учителем в хедере, и, ты должен знать, говорят они мне, твой дедушка был из рода
Давида...
То, что евреи не забыли Давида и даже моего дедушку, еще укладывается в логику.
Но то, что здесь еще живут евреи... Что это, если не чудо, которое он мне
обещал?! Я пишу» он» с маленькой буквы, потому что органически неспособен
творить себе кумира даже из него. Но он есть, я ощущал его присутствие, и он
мне, действительно, обещал. Не верите? Значит вы, а не я, не верите в него, хотя
пишете с большой буквы. Только тот, кто верит, что солдат убитый немедленно
попадает в рай, меня поймет. Я и есть тот убитый солдат... Правда, не совсем. В
письме, которое получила одна девушка (теперь она бабушка, но письмо может
предъявить ) некий безграмотный старшина написал обо мне дословно так:
«... ему осталось один процент живкости и девяносто девять смерти» .
И вот я со своими девяносто девятью процентами лежу у дымящейся воронки, на меня
еще оседает вставшая дыбом земля, а он трогает за плечо и говорит:
- Хорошо, что так удачно получилось. С мертвыми разговаривать бессмысленно -
никто еще оттуда не возвращался, а с живыми мне не положено по чину. Хотя, было
время, говорил с пророками из евреев. Но тогда лишь евреи признавали меня богом.
Теперь же, при всеобщем единобожии, стоит подать палец кому -то одному, как
сразу всего заглотают. Мусульмане возопят» ага, а мы что говорили: нет бога,
кроме Аллаха! «Христиане разорвут на три части: Бог-отец, Бог- сын, Бог - Святой
Дух, - и ни с кем не поделятся. О иудеях я уже и не говорю...
- А я кто?
- Ты лежи. Тебе вредно разговаривать. Кто ты, я сам скажу. Ты безбожник,
а-те-ист. Но, при всем при том, ты меня поймешь лучше других, потому что ты -
драматург.
- Я?!
- Лежи - не дергайся. Это ты сейчас кропаешь стишки, по-молодости. А я тебя вижу
драматургом. На то я всевидящий, согласись. -
(Трудно было не согласиться даже атеисту: значит я еще буду жить!)-
Вот и давай поговорим как драматург с драматургом. В других жанрах любая бодяга
пройдет. Ну прочитал и повесил на гвоздик в уборной, если подходящая бумага. А
наше творение еще надо воплотить в жизнь. И кто это должен сделать? Другие люди.
Театр. Артисты. А они скажут, не хотим уходить со сцены под стук собственных
каблуков. Еще хорошо если зритель не затопает. И режиссер заорет:» Не верю! «А
надо, чтоб поверили, иначе смотреть не будут. Даже в сказке должна быть логика
жизни. В жизни - тем более. Да и сам творец, если ты Творец, должен понимать:
Каин, какой бы актер его не играл, может убить Авеля, а Авель, хоть бы его играл
сам великий Кин, не может даже плюнуть на родного брата. Так что, никто их не
способен поменять местами, даже сам Создатель. Иначе, какой же ты создатель,
если создал нечто нежизненное ...
- А как же» лев возляжет рядом с ягненком» ?
- Оба сдохнут с голоду. И не надо мне рассказывать про социалистический реализм
Я и не думал рассказывать про социалистический реализм. При одном проценте
живкости мне еще этого не хватало. Тем более, снаряды продолжали рваться с
зубовным скрежетом разлетающихся осколков. Ему что- он бессмертный, а мне успеть
бы хотя бы узнать, причем тут вообще драматургия.
- А при том, -поймал он мою мысль, -что я начал с чистого листа. Написал
сверху:» Действующие лица» . А действующим, как говорится, сам бог велел
действовать. Баба, на то она и баба, сорвала запретный плод и пошло, и пошло...
И дошло до того, что народ, который первым признал во мне автора этой ужасающей
драмы, убивают у меня на глазах, и я ничего не могу сделать.
Так он сказал. Он сам это сказал! Он сказал то, что без конца повторяли другие:»
Куда смотрит Бог? Как он может оставаться равнодушным, когда начинают работать
пулеметы, и отчаянный крик тысяч и тысяч душ сотрясает основы верхней тверди!
Что в этом крике, кроме надежды, которая не хочет умирать?И дети, и женщины, и
старики, обнимающие свитки с Его Заветом, цепляются сведенными пальцами за
пустое небо, когда земля уже заваливает рты...
Капля, теплая и соленая, упала на мое закопченное порохом лицо и, наверно,
проделала дорожку, скатываясь к губам .
- Ты плачешь?
- Иди ты к черту!
Вас когда-нибудь бог посылал к черту? Но вы и не были свидетелями его
человеческой слабости.
Ну что ж, я пошел... Хотя далеко ходить не пришлось: просто я остался в аду -
пополз по истерзанной земле среди окровавленных тряпок и обломков железа.
- А ты, может, вовсе не бог, - сказал я ему напоследок. Если бог - сотвори хоть
какое-нибудь чудо.
- Будет, - обещал он, - сними очки.
И я увидел свет ярко, как было при жизни.
- Ну, это не чудо: просто очки залепило грязью.
- Чудеса еще впереди.
Я оглянулся - его уже не было. Так что не могу сказать, будто видел бога... Но
разве это не чудо: Гог всех убил и все пожег, а бог сохранил самое огнеопасное
строение - сеновал, и в нем ныне обретается нечто напрочь ненужное в сгоревшем
до тла местечке: еврейская добровольная пожарная дружина, десять евреев -
миньян.
И все они окружают меня особенной заботой, несмотря на то, что в их идише я
улавливаю лишь немецкие слова, а древнееврейские напрочь не секу. Возможно, мне
все прощают за то, что я воевал, а, может, дело в моем королевском
происхождении: из рода Давида. Не исключено, что сам творец удостоил меня
беседой по той же причине. Впоследствии я узнал, что из потомков Давида явится
Машиах(Мессия), который восстановит мир на земле и божественную
справедливость... Но сей муж, как выяснилось, должен быть весьма начитанным
малым: знать и письменную и устную Тору плюс толкования мудрецов, которые из
тысячелетия в тысячелетие только тем и занимались, что толковали. А причем
здесь. я ?Мою бедную голову так нафаршировали первоисточниками
марксизма-ленинизма в университете, где я доучивался после войны, что уже ничего
не воткнуть...
Но он продолжал подсылать мне ангелов в штатском. Первые, если помните, были
замаскированны под маркитантов из железнодорожной лавочки, другие - под
пожарников на несгораемом сеновале, а третьим послужил дедушка моего сокурсника.
Приходя в гости к детям, он часами снимал галоши в передней, чтобы опоздать к
некошерному столу. Так вот, он рассказал мне, что еврейский младенец знает Тору
еще в чреве матери. Но, как только начинает вылезать на свет божий, Ангел
ударяет его пальцем по губам и тот напрочь забывает все, что знал Чтобы потом
учить, а не груши околачивать - так я понял. Но, главное, теперь на вопрос о
богословской эрудиции я мог отвечать, как когда-то в школе учителю, плавая у
доски: «Я знал, но забыл» .
И начал читать... (все-таки интересно: что я забыл такое, что знает каждый
младенец?)И вычитал у пророка с трудным именем Йехэзкэйл, что Всевышний сам
наведет Гога и все войско его на народ Иисрайля, и сам же поднимет Иисрайль,
вооружив его, против нашествия, и будет Гог побит и истреблен,» И Я возвеличусь,
и освящусь, и появлюсь перед глазами народов многих, и узнают, что я- Господь» .
- Таковы его слова в изложении пророка. ... . Последнее мне, честно говоря, не
понравилось: если верить пророку, да и не ему одному, сверхзадача кровавой драмы
... чтобы в конце вызвали автора.» Не знаю, не знаю... Мне он ничего похожего не
говорил
Но он говорил, что я стану драматургом, а как драматург я бы и сам выскочил на
аплодисменты - так что мог бы его понять... кабы на моих глазах не творили
кумиров из заурядных злодеев. Мне довелось посетить мавзолей в Москве, когда там
еще их было двое. До этого я лицезрел миллион портретов ВеликогоУсатого Отца
Всех Народов Вождя и Учителя, а здесь лежал в застекленной коробке рябой
сапожник... И вовсе не понадобился мне 20-й съезд с разоблачением» культа
личности» - по морде видно.
Упаси бог, я их не сравниваю! Тот, кто пришел на помощь, когда мне оставался»
один процент живкости», вообще держался незаметно. Не случайно его никто не
видел.
Но в том, что я прочитал, таилась заковыка покруче» культа личности» . Неужели
Он (тут я пишу Он с большой буквы) сам стравливает народы, побуждая их
истреблять друг друга, ради кровавой победы добра над злом ?! Как говорили,
такая борьба за мир, что камня на камне не останется Вот о чем мне не терпелось
спросить у него самого... Но не успел я открыть рот, как Всеслышащий отвечал:
- Ты что, не знаешь режиссеров?
- Еще бы! Они так перекрутят пьесу, что сам себя не узнаешь!
- Так что же ты спрашиваешь? Пророки лишь возносят царя небесного, чтобы земные
цари не лезли выше неба. Но пророки сидят в зрительном зале и пересказывают то,
что видят. А готовит спектакль творческий коллектив: творцы, большие и
маленькие, от осветителя до священослужителя, назови его служителем культа или
режиссером. Режиссер - тоже служитель культа, но не моего, а своего И актеров не
забудь, пожалуйста: актеры - тоже творческие люди, -театр - творчество
коллективное, как и вообще всякая жизнь.
- Но ты же сам создал весь этот театр: и актеров, и режиссеров.
- А ты бы не создал? Какой ты на..., извини за выражение, драматург без театра?!
Из кухни послышался голос жены:
- Ты думаешь, я глухая - не слышу, как ты ругаешься?
- Это не я.
- А кто? Господь бог?!
Ну что ты ей ответишь?
- Ты, вот, с одной женой не справляешься, - заметил он.
- Но ты же Всесильный. Создал мир за шесть дней.
- Кто тебе это сказал? За шесть дней ничего создать нельзя, тем более - из
ничего.
- Из хаоса.
- Хаос я потом набросал. А вначале было слово... Ну , если по-современному, -
идея . Сама по себе идея - ничто, рукой не потрогаешь. Это только возможность
появления чего-то, что уже можно взять в руки. Над этой возможностью я думал
шесть дней и придумал самодостаточный механизм: мир из враждебных миров. В
каждом атоме идет атомная война! Клетки пожирают друг друга! Мириады
спермотозоидов гибнут, чтобы один прорвался к жизни. В смертельном танце
хромосом рвутся цепочки генов, рождаются виды, типы, особи, гении и уроды! . А
вы чего хотели? Чтобы Господь вам нарисовал на заборе красочную рекламу
противозачаточных средств? Да на...
- Пожалуйста, тише!
- На кой ляд она вам нужна, когда бы вы вообще не родились?!
Я на всякий случай прикрыл плотнее дверь и набравшись храбрости спросил:
- А как в таком случае понимать пророчество?Не ты ли сказал врагу человечества:
. «В горах Иисрацля падешь ты» ... «И выйдут обитатели городов Иисрайля, и
разведут они огонь, и будут топить оружием... И не будут носить дрова с поля, и
не будут рубить лес, ибо одним лишь оружием будут поддерживать огонь.» Что это,
если не мир, тишь да гладь и божья благодать?
- Ты плохо читал.» В конце дней будет это», -так я сказал. -В финале драмы.
» В тот день будет потрясение великое на земле Иисраэйля! И содрогнутся предо
Мною рыбы морские и птица небесная, и зверь полевой, и все пресмыкающиеся,
пресмыкающиеся по земле, и всякий человек, который на лице земли. И обрушатся
горы, и падут ступени(утесы), и всякая стена на землю падет» .
- Понял, - сказал я, -» Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем... «
- Что затем?
- Затем придет Машиах...
- Ты имеешь ввиду царя из рода Давида?.
- Только я не понимаю почему?Давид даже не был евреем по Галахе и
стал царем евреев, из пастухов, между прочим, и поэтов.
- История знает царей из пастухов, - сказал он, - но чтоб из поэтов - редчайший
случай
- Вот именно. И грешен по двум статьям:» не прелюбодействуй» и» не убий» .
- Генетика вполне подходящая: выше поднимется нижний.
- Это как?
- Повторяю для дурных.: представь - одного человека высадили, скажем, с
вертолета на уступ скалы и говорят дуй дальше к вершине. А он, вообще-то, в
горах первый раз... И вдруг откуда-то снизу, от подножья горы, взлезает
основательно взмокший другой субъект - и вот по дороге к вершине - двое. Так?
... А теперь спрашивается в задаче: кто из них альпинист?
Тут я испытал некоторое головокружение, будто и впрямь стою на уступе скалы,
задрав голову к вершине. Чем черт... простите, бог не шутит.» Выше поднимется
нижний» . Зачем-то он меня, заведомо скептика и атеиста, вытащил из грязи,
позволил жить и снять очки, дабы увидел свет, хотя мало ли вокруг валялось
трупов, куда более достойных, и затем подсылал ко мне ангелов своих... И неужто
ему больше не с кем вести эти полусветские беседы, когда есть мудрецы,
праведники и святые?Разве достаточно того, что я глубже всех погряз в
невежестве? Да и что я им построю, оказавшись на вершине?Какую такую тишь, гладь
и благодать?
- Главное - ты не построишь коммунизм.
- Нет уж, это мы один раз кушали... Но тогда - что?
В комнату вошла жена:
- С кем ты тут разговариваешь?... Сам с собой... Д-а... . пора нам ехать в
Израиль. Там, говорят, медицина на высоком уровне. В том числе, и психиатрия.
«Миндаль и гранаты с обеих сторон
дороги,
которой бредут осиянные светом
пророки
и усталый погонщик
понукает своих ослов.
А где-то в тени
рожкового дерева
неприметный сидит Машиах.
Он ждет свой народ.
Он все еще ждет.
Нас.»
Яаков Яаков.
... Мы ждем его, он - нас. А нас каждый день убивают.
... И увидел я то, что и пророк Йехэскэйл:» Вот облако огромное и огонь пылающий
и как бы хашмаль(сверкание) внутри огня. И внутри него подобие четырех живых
существ. И четыре лица у каждого, и четыре крыла у каждого из них... И образ лиц
их- лицо человека и лицо льва - справа у каждого из четырех, и лицо быка -
слева, и лицо орла у каждого из четырех. И каждый шел в направлении лица своего,
и в шествии своем не оборачивались И одно колесо внизу у каждого из живых
существ этих для четырех лиц его... И вид и свойство колес этих таковы, будто
одно колесо внутри другого И ободья их - и высоки они и ужасны, и ободья эти
кругом полны глаз у всех четырех. И когда шли живые существа эти, двигались
колеса подле них, а когда поднимались живые существа эти снизу вверх,
поднимались и колеса... Ибо дух живых существ был в колесах... И слышал я, когда
они шли, шум крыльев их, как бы шум многих вод, как голос Всемогущего, рев,
подобный шуму стана... «
Но древний пророк думал, что видит керувов - херувимов, а я думал то же самое,
когда смотрел на танки и вертолеты. Но вместе мы видели одно и то же: Воинство
Господне... И не в том сходство видений наших, что у танка колеса крутятся
внутри колес и лица водителя и стрелка смотрят в разные стороны, хотя оба
движутся - в одну ; и шум вертолетов поверг бы в священный трепет древнего
жителя этих мест, и» пал бы он на лицо свое» . Да. Бездна времени между мной и
пророком. Я не сразу понял, почему он решил, что душа тех живых существ в
колесах. Но вчитался:» ... куда бы ни повлекло их желание идти, и колеса
поднимались подле них, ибо дух живых существ был в колесах.» Для нас,
авиомобильных кентавров, само собой разумеется - колеса катят нас. А в те
времена мы бы катили колеса, в лучшем случае, подпрягая лошадей. Так вот почему
для пророка колеса живые и» полные глаз» !
Для меня, признаюсь, тоже... все это Воинство Господне, колесившее на самых
разных машинах по дорогам Израиля, было исполнено глаз. И мне бы в образе лиц их
мечталось увидеть мужество льва, силу быка и гордость орла, но я видел только
глаза моих мальчиков...
Там, в странах изгнанья, где не имели мы своей земли, чтобы бросать в нее зерна,
мы засевали семенем лишь чрева жен своих по ночам. И трудно любовно ростили не
злак, не лозу, а их, наших сынов и дочек, и плод от плода их - внуков и внучек,
вот этих мальчиков и девочек в легких казенных рубашонках и с тяжелыми стальными
стволами за спиной... Ну как я могу не смотреть... и как я могу смотреть им в
глаза. Я, сидящий в тени рожкового дерева у дороги, бывший... забывший
солдатское ремесло старый еврей. Мы тоже шли за правое дело, но когда генералы,
дрожащие перед Хозяином, гнали нас по дороге в ад ( В А Д - такие стояли
указатели: «военно- административная дорога» ), только покорность и усталость
читались в наших глазах: «Надо, Вася, надо.» А смерть уже скалилась нам
навстречу из-под каски... Но у нее оказалась ограниченная пропускная
способность.
А в этих глазах столько света, сколько в этом небе, и вся это земля с цветами,
вырастающими из камней, отражается в их зрачках: и синие ленты дорог. убегающие
на скорости, и фалафельные вперемешку с мак-донольдсами, и смуглые животики
подруг с жемчужиной под пупком, открытые взглядам и ветрам, и веселье сердца, и
отвязанность свободы, и беспечность молодости... - все, что называют Жизнью,
всем этим дышит Господне Воинство, полное глаз моих детей.
И не» с конца копья они вскормлены», а с бабушкиных рук (не важно - белых или
темных) и генералы, с пилотками под погоном, ничем от них с виду не отличаются,
разве что загривком и животом. И все равно во всем этом Срединном мире, откуда в
библейские времена человечество начало расползаться по планете, а сейчас вокруг
острова Израиль бушует стомиллионное море арабов, эти мальчики сильнее всех. И
этого не надо доказывать: иначе они бы не презжали, смеясь, мимо рожкового
дерева, мимо меня, и я бы под этим деревом не сидел
Я был таким же девятнадцатилетним, когда мы шли по Германии, и двери домов и
магазинов были распахнуты: грабь - не хочу . И начальство великодушно разрешило
отправлять домой посылки, солдатам по пять кило, офицерам - десять. И я послал
упаковку, «блок», как теперь бы сказали, душистого, туалетного мыла моей
красавице- маме, невиданное богатство по тем военным временам... И моя
красавица-мама выбросила мой подарок с фронта в очко общественного сортира во
дворе.
- Это мыло - из еврейских детей, - сказала она
Ну как было не размечтаться тогда, чтоб у евреев была своя армия! Чтоб никому не
повадно было гнать нас и дальше на бойню и в переработку... Хотя от коренных, от
здешних в Израиле я часто слышу:» А я бы не шел! «Шел бы, как миленький, еще бы
и бежал вприпрыжку, когда ты голый с ребенком, а у них пулеметы по углам Это мы
сейчас такие храбрые, а тогда... . Даже, когда к евреев появилась своя армия, в
России рассказывали анекдоты: «Устав еврейской армии: с командиром в дискуссию
не вступать, руки выше окопа не поднимать.» Или:» Идут советский генерал с
еврейским генералом, а навстречу еврейский солдат расхлябанной походкой и не
берет под козырек. Советский генерал говорит еврейскому: «Какая же это
дисциплина, если у вас солдат не отдает чести генералу! «И тогда еврейский
генерал бросается вдогонку за солдатом и, догнав, спрашивает:» Ицик, ты что, на
меня обиделся?» ... Хохотали... Но недолго: до Шестидневной войны . Тогда пошли
другие анекдоты: «Наши подбили пять наших танков, - говорит один советский еврей
другому.» Зауважали. Мой пьяненький сосед еще брякнул, было, по-привычке, что-то
насчет» ихней нации», так я его предупредил:
- Не садись дома на унитаз. Сионисты всем антисемитам унитазы заминировали.
С тех пор он ходил ко мне в уборную.
Зауважали, но и возненавидели. Замечательные пошли сообщения о еврейских
зверствах: разбомбили двенадцать арабских машин скорой помощи, но по счастливой
случайности в них не оказалось ни одного человека. Разбили целую египетскую
дивизию и никого в плен не взяли - бросили без питья и жратвы в пустыне.
Интересно: если бы эти дивизии вошли в города Израиля, они бы поставили походные
кухни на улицах, и усатые дяди раздавали бы толстые» питы» кудрявеньким
еврейским деткам? Они бы всех вырезали под корень - за тем и шли!
Но, барух Ашем, еврейские мальчики» бросают камешки с крутого бережка» Суэцкого
канала...
И все же евреи не такие, как все. Уши у них большие - торчат из-под пилотки.
Слышат, что о них говорят в Европе, в Америке и среди Объединенных наций, - и
уходят из Синая, от канала ...
Но все мало ненавидящим нас - и бегут они вослед, говоря:» уходящий уходи! «...
.
А ведь Господь уже предупреждал Израиль:
«И будет рука моя на пророках, видящих пустое и предсказывающих ложное в
собрании народа моего... Сбивали с пути Мой народ, говоря:» Мир» . -но нет
мира;и он возводит ограду, а они обмазывают ее негодной обмазкой «
Непонятно рожденному в Израиле: как это можно покорно брести на бойню, когда ты
слаб и не вооружен, - так и мне, ощутившему вкус эсэсовской крови, непонятно,
как можно подставить спину разбитому врагу!
... А как можно не подставить, когда он вокруг?! О чем я думаю, сидя под
рожковым деревом рядом с автобусной остановкой? Может, он тоже ждет автобуса,
чтобы войти туда вслед за мной? Тогда эти мальчики с автоматами меня не спасут.
Они и сами небрежно бросают в багажник свои зеленые сумки, набитые бельем для
маминой стирки, они беспечно спят иногда прямо в проходе между кресел автобуса,
когда он катится два - три часа сквозь пустыню, по которой Моисей водил нас за
нос сорок лет. Да и что они могут сделать? Враги, разбитые ими в войнах, благо-
разумно держатся границ, А этот -совсем другой: нами самими обласканный,
откормленный и вооруженный враг. Он разъезжает на наших машинах, разрывая
субботнюю тишину своей музыкой. И когда еврейский солдат, рискуя, подходит к его
складу взрывчатки и просит через мегофон мирное население уйти от греха
подальше, он входит с автоматом в еврейский дом и расстреливает в упор мать,
отца, жену и детей такого же солдата. И пока наши танки в скопище его домов
исполняют танец слона в посудной лавке, он взрывает себя в дискотеке среди
школьниц, в кафе или на детской площадке... И одни граждане Израиля плачут на
кладбищах, другие - пляшут на крышах домов.
На что же мы надеемся, если еще надеемся?У кого бы спросить? Тут, на автобусной
остановке, как нарочно, скопились все» типичные представители» ( если
пользоваться прежним советским языком ). Но у меня нет никакого языка для
разговора с ними. Вот этот» деловой» мужик, уверенный и» хорошо упакованный» -
уже одной ногой в Канаде: продал машину, иначе вообще бы не сидел на автобусной
остановке.
А рыжебородый, в средневековых одеждах парии, загнанного в каменные лабиринты
гетто. Когда я еще школьником читал: «Ко мне постучался презренный еврей», - я
его так и представил. И сказал бы: «Не хочешь носить одежду язычников и
ассимилянтов - облачись в просторные одеяния Авраама, Исаака и Яакова.» Но он не
стряхнет с себя тлен галута, пока не придет Машиах и построит Храм...
Вот мы и сидим, и ждем друг друга: я в тени под деревом, а он невдалеке на
остановке.
А ведь как строить описанно, в деталях, у Пророка: разметка стен, дворов и
комнат, даже ворот, ступеней и колонн. Нужен только шнур льняной и трость для
измерения» в шесть локтей - каждый локоть с ладонью» . Я это все взял с собой,
потому-то сижу чуть в сторонке, чтобы никого не задеть тростью.
И вдруг слышу слышу русские слова вперемешку с ивритом и толпа, в основном,
пацанов - старших школьников с деревянными мечами и такими же щитами набегает на
остановку. Я знаю - в эти игры играет и мой внук. -» эльфы, хоббиты, орки» ...
всех не упомнишь. Мы когда-то играли в рыцарей из Вальтер Скотта, тоже рубились
деревянными мечами где-то за школьным двором, а эти выбрали место - так уж это
место! Невысокая и не весьма приметная гора по ту сторону дороги ... Мегиддо. И
равнина за нею - поросший травою забвения плацдарм исторических битв: тут
полегли и те, что пришли с кожаными щитами и с бронзовыми мечами, прямыми и
изогнутыми серпом, и воины ислама с саблями полумесяцем, и рыцари с двуручными
мечами, огражденные крестом и сталью, и вся увязавшаяся за ними европейская
шантрапа. Библейский Армегиддон, где, по предречению христианского пророка,
грянет последнее из сражений : Добра и Зла, Агнца и Зверя, - и все моря,
исполнившись крови безумцев, наконец-то выйдут из берегов и затопят землю.
Впрочем, моих пацанов это все не касается, и они производят двойной шум,
одновременно перекрикиваясь между собой и с родителями по пелефонам, сообщая,
что, вот, они уже на остановке и скоро будут дома...
Но какая-то тень пересекла линию света... «И я взглянул, и вот конь бледный, и
на нем всадник, которому имя смерть;и ад следовал за ним»
Конечно, это всего лишь цитата- никакого бледного коня не было, но был человек,
не то чтобы бледный, но какой-то неживой. И я понимаю, чем он меня испугал. Это
был молодой араб. Он присел на корточки рядом со мной и сидел мирно, и покорно,
как все ожидал автобуса, но в иной обстановке зарезал бы меня - я в этом
почему-то не сомневался. Парням этим вбили в голову дурь, будто стоит нас отсюда
выкурить, как все выстроенное и выстраданное здесь евреями достанется им, и они
будут жить в еврейских домах, увитых розами, разъезжать по еврейским дорогам,
пить из еврейских водоводов, и еврейские электростанции будут им светить.
Я не пророк, хотя вообразил себя Машиахом ( но это у нас такая игра! ), однако
могу в точности предсказать: от роз останутся лишь колючки, дома осядут и
почернеют, в иссякнувших водоводах будут плодится крысы, дороги покоробятся и
покроются сетью трещин, электростанции остановятся - померкнет свет, и они будут
резать друг друга в темноте . Другой работы им не найти. Эта земля не течет сама
по себе молоком и медом, даже - нефтью... Лишь пролитой кровью богата Святая
Земля . Как же они думают жить здесь без нас?...
Но он вовсе и не думает жить нигде и никогда! ...
Более того - он уже умер. Рядом со мною сидит на корточках мумия, труп. Вот так
же, на корточках, давно ушедшие народы хоронили своих мертвецов. И он уже заживо
похоронил себя. Как же я об этом не подумал сразу, когда тень смерти упала на
меня!
И ад следовал за ним...
-» Лама?» - выдавил я из себя. -Почему? Тебе сказали: так хочет Аллах? Аллах
этого не хочет. Он, как бы Его не называли, один на всех ...
Мертвец распрямился и отстранил меня, потому что подошел автобус, люди стали
садится, и он рванулся к автобусу, и я, как меня учили еще до моей первой
смерти, захватом накрест вцепился в его куртку... Но я тогда был моложе его...
... Я стоял босыми ногами на льду и не чувствовал холода - только леденящий ужас
от того, что ноги не принадлежат мне. Поле синевато - стального льда было
подобием небосвода, но небосвод теперь простирался не надо мной, а подо мной, и
я понял теперь, что значит ужасающий лед небесной тверди.
Но, уж чего я не мог ожидать, тот, кто меня убил, тоже был здесь, но не стоял
одиноко в бесчувственном пространстве . Живой, шевелящийся венок из множества
дев окружал его.
- Неужели они на самом деле есть - девственницы, обещанные Аллахом каждому
джахиду?!
- Да, -отвечал мне знакомый голос, - но погляди, что они делают с ним: зашивают
в свиную шкуру.
- И это все, что ты можешь сделать, Всемогущий?! Значит ты не слышишь, Всеслы-
шащий, как одни воют над могилами, а другие пляшут на крышах домов?!
Он меня прервал:
- Слушай ты.
И я услышал ... но услышал с опозданием, нечеловеческий вой сверхзвуковых
самолетов, которые уже успели пролететь. Но вторая волна их прошла бесшумно под
нами почти, касаясь прозрачного льда небесной тверди, и я даже видел израильских
летчиков в» фонарях» кабин.
- Ты видишь - мое терпение лопнуло, - сказал Господь Бог и остановил мгновение.
И я увидел, как в замедленном кино: «идиш кинд» в летном шлеме, будто играя в
компьютерную игру, включил программу наведения и пуска...
И обрушились горы, и пали ступени... и пала на землю всякая стена.
А что будет дальше - мне знать не дано.
|
