<<Что, где, когда и как в Иерусалиме

<<Студия "Корчак"

<<На главную сайта

АНТИТЕРРОР
НА НАШЕМ САЙТЕ

<<К оглавлению раздела "АНТИТЕРРОР"

И. Мирович

Вера

(имя вымышленное).

Первое июня – международный день защиты детей.
Записки психиатра.

Материал сайта "Камнепад" http://www.angelfire.com/ab6/mi



Вечер первого июня 2001 года. Завершался обычный Тель-авивский день. Равнодушно и буднично шумело Средиземное море. В нескольких метрах от него собрались подростки – в основном выходцы из бывшего Союза и нынешней России, чтобы повеселиться на открывающейся вскоре дискотеке "Дольфи", названной так из-за близости к Дельфинариуму.

Дети предвкушали радостный вечер. Даже ожидание в очереди не портило им настроение.

Среди наслаждающихся жизнью молодых людей затесался араб. Это был "шахид", то есть, убийца-самоубийца, каннибал, вышедший на охоту за живыми людьми; исламско-арабские силы обучили, снарядили, послали и обязали его, как и каждого шахида-антропофага взорвать себя с криком "алла акбар" в самом людном месте, лучше всего среди несовершеннолетних. По их верованиям за убийство-самоубийство каждому гарантированно пребывание в их раю вместе с 73, или 85, или еще черт знает с каким количеством девственниц... А семьи душегубов за их кровавые злодеяния получают в этом мире всеарабский почет и доллары... Арабско-исламская среда одержимо штампует лишние рты и безжалостно обращает их в особое состояние неживой материи - живые взрывчатые вещества, подвид пригодных на всё людоедов...

Тот припадок ненависти навсегда вспорол летнюю ночь первого июня 2001 года. Угрожая всему сущему, загадив чёрной отравой небо и землю, ошмётки отвратительного «алла акбар», расползлись на много километров от побережья. Страшнее самого разрыва оглушило мгновение тишины. Рассеялся дым. Убийца-самоубийца, которому приспичило в рай, на Земле обязан оставить за собой ад кромешный – большинство исламских мудрецов считают это входным билетом в обитель их похотливого блаженства.

Двадцать одна молодая жизнь оборвалась мгновенно. Более ста – обречены с тех пор влачить мучительное, исковерканное, жалкое существование.

Вера оказалась одной из переживших первое июня в «Дольфи». Восемь месяцев спустя для подачи документов на оформление инвалидности ей потребовалось заключение психиатра.

В один из холодных, дождливых вечеров в небольшой комнате за столом сидела полноватая блондинка лет 45 с одутловатым, застывшим лицом. "Верочка сейчас вернётся, - встретила меня женщина, - Она пошла покурить. После этого Верочка так много курит, - женщина помолчала и продолжила, - Мы приехали почти точно за год до... этого, в конце мая двухтысячного. Верочка сначала ни в какую, всё плохо, обклеила все стены в квартире: "Возвращаемся в Новосибирск". Мы сами из Новосибирска. Уж и не знаю, чем бы всё это кончилось, но недели через две после приезда она познакомилась с Алешей. И началось такое... Вы знаете, наверное мне не повезло: за всю жизнь я ни разу не пережила такую любовь. Какие-то Ромео и Джульетта... Я не верила, что такое бывает… Алеша погиб там... Был такой хороший мальчик. Сколько детей погубили. Совсем детей. У его родителей остался еще сын, но он, того… не совсем нормальный. Тоже трагедия, - она оглянулась на дверь, недоумённо пожала плечами, - Мой муж, Верочкин папа, тоже умер молодым - в 97 от рака мозга. Было-то ему всего 37 лет. Если бы вы только знали, как Верочка тяжело пережила его смерть. Наверное, тяжелее всех нас. Она только-только начала приходить в себя после его смерти…

В этот момент в комнату вошла худенькая девушка в брюках и кофточке спускающейся лишь до окончания ребёр, отчего пупок выставлялся на показ всему свету. Над ее левой бровью чуть поблескивал «пирсинг». Она села на стул и уставилась в пол.

-Здравствуйте, я - доктор.
-Здравствуйте, - Вера не подняла глаз, не удивилась моему обращению к ней, шестнадцатилетней, на вы.
-В каком классе вы учитесь?
-В десятом.
-Как успехи?
-Плохо.
-Почему так?
-Зачем?
-Что зачем?
-А всё зачем?
-Она так хорошо училась и там, и здесь. Это всё после… того, - всхлипнула мама.
-Есть предметы, которые нравятся?
-Нет. По всем плохо.
-Тебя, вообще, что-то интересует?
-Ничего, - после некоторого молчания ответа Вера.
-А до взрыва? – неожиданно я почувствовал как нечто тяжёлое, давящее, мешающее заполнило всё свободное пространство.
-Я была хороший, добрый ребёнок. У меня была любовь. Сейчас я - злая и скверная. Я хотела родить много детей, хотела учиться, хотела ездить… Сейчас я ничего не хочу. Сейчас никаких успехов у меня нет, и уже не будет никогда. Я не хочу этого мира. Нет, я не убью себя – я боюсь, но и жить я не хочу. Для чего? У меня погибли друг, лучший приятель и лучшая подруга. В «Дольфи» мы шли все вместе, а вернулась я одна. Совсем одна, навсегда одна… Вернулась, унесли на носилках, как кусок мяса.
-Вернулась, - вздохнула мама.
-Кроме отсутствия интереса ещё что-то мешает учиться?
-Смотрю в книгу, а вижу фигу, ничего в головку не лезет, внимание – ноль, а была умненькая, - захихикала Вера.
-Ты плачешь?
-Раньше часто и много, а сейчас у меня не осталось слёзок. Сижу, сижу, хочу плакать, а слёзок-то и нет.
-Тебя ранило?
-Да. Гвоздь, или кусок железа, или болта, или чёрт знает, чего они там наложили…
-Железяка так и остался в ноге, - вставила мама, - Врачи сказали, что лучше её не трогать.
Отвечая на вопросы, Вера смотрела в пол и машинально пощипывала сидение стула. Лишь изредка, поправляя свою коротенькую стрижку, она приподнимала голову и чуть скашивала глаза в мою сторону.
-Нога болит?
-Да. И здесь болит, посмотрите, - убрав волосы со лба левой рукой, впервые взглянув на меня прямо, Вера осторожно, издалека направила указательный палец правой руки на черненькую точку, инородным тельцем прилипшую к правому виску, - Я не могу к ней прикоснуться – как током жахает по всей голове и по всему телу. Это тоже после того. Врачи сказали, что ничего сделать нельзя…
-У нее и правое ухо пострадало, - вздохнула мама, - сначала почти вообще ничего не слышала…
-А сейчас 80% потери слуха и всё время шум, который сводит меня с ума, - улыбнулась девушка.
-Ты видела его?
-Нет. Я стояла к нему спиной, - почему-то усмехнулась она.
Говорила Вера быстро, отрывисто, с придыханием.
-Как ты спишь?
-С мамой, потому что боюсь, а до того – с Алешей, но не потому что боялась, - рассмеялась Вера, а мама чуть покраснела.
-Тебе что-нибудь снится?
-Всё про то. Прочти каждую ночь, как будто бы я опять там….
-Она так кричит по ночам, просыпается вся мокрая, приходится всё бельё менять, редкая ночь, чтобы 3-4 раза не проснулась в слезах, - и на этот раз помогла мать дочери.
-Иногда тебе кажется, что это происходит прямо сейчас?
-Особенно вначале. Сейчас стало реже. От этого можно просто сбеситься.
-Ты вспоминаешь тот вечер?
-Я его ненавижу. Я хочу от него избавиться, а он мне всё время лезет и лезет в головку, - Вера постучала себя пальцами двух рук по лбу.
-Как аппетит?
-Я похудела на 15 килограммов, сейчас, правда, уже пару прибавила, - ухмыльнулась Вера.
-Тебя хоть что-то радует?
-Ма питом, - проговорила она по-еврейски (чего вдруг).
-Как ты реагируешь на неожиданные звуки?
-Я кричу и делаю так, - девочка согнулась, втянула голову в плечи и обхватила её руками, как бы пытаясь защититься от неумолимо-смертельного удара, оборониться от которого невозможно, - Не знаю, почему я так делаю.
-Ты можешь это не делать?
-Нет.
-Ты с кем-то смогла сблизиться, завела новых подруг, друзей, друга?
-Нет, и не будет. Я боюсь и их потерять. Я иногда перезваниваюсь с ребятами с 1 июня…
-Вы понимаете, друг друга, так как пережили такое?
-Да. Больше нас никто не может понять. Одного из них я, может быть, спасла. Ко мне подошли санитары и хотели увезти, но я указала им на него – он так тихо лежал и кровоточил. Я сказала, что могу подождать. Ждала еще минут 40, уж больно много там было раненных.
-Ты теряла сознание?
-К сожалению нет.
-Значит, видела всё, что творилось вокруг.
-По гроб не забуду. Это навсегда со мной. Ничего другого не осталось, а это - со мной... Потом с тем парнем мы лежали в «Белинсон». К нам в больницу приходили журналисты. Я их ненавижу. Они – хуже арабов. Какого черта они стали спрашивать меня: «Видела ли я Алёшеньку мертвым? Как он умирал?» Какое их собачье дело. Я сказала, что ненавижу арабов, а они это выбросили.
-Была передача по телевидению, и там показали кусочек с Верочкой, - объяснила мама.
-Израильские журналисты - закоренелые борцы за мир, - подумал я, вспомнив, как один из них хоронил и своего сына, тоже погибшего в одной из арабских акций убийц-самоубийц. Над свежевырытой могилой этот потерявший своего ребёнка отец заявил: «Я лишь надеюсь, что ты остался бы борцом за мир».
Мы замолкли. «Ты только на меня не смотришь?» - разорвал я повисшую в комнате тишину.
-Нет, на всех чужих.
-Боишься?
-Не знаю. Не могу и всё.
-Это началось...
-После того, до того я даже любила смотреть людям в глаза, - прервала меня девушка.
-Ты была там после?
-Одна – ни за что, но каждое первое число мы, оставшиеся, кто может ходить, собираемся возле входа, зажигаем свечи и, кто может, плачет.
-Они открыли дискотеку?
-Если бы открыли, я бы её сожгла.
-Ты ходишь на дискотеки?
-Я вообще не хожу никуда, где много людей: не хочу, не могу, боюсь, мне жутко. Я всё время оглядываюсь, я боюсь нового взрыва. Я боюсь сирен. Я не переношу полицейских сирен и сирен «скорой помощи». Скопления людей – это страшно и опасно. Да, и не интересуют меня дискотеки. Меня теперь ничего не интересует. Я не люблю людей. Я не люблю этот мир. Зачем он?
-Когда поставила пирсинг?
-После. И курить стала после. И волосы остригла после – у меня была коса до плеч. Я же говорила, что до того была хорошим, добрым, домашним ребёнком, а сейчас я - злая, всех ненавижу, завожусь с пол-оборота, кричу на всех, довожу маму до слёз, со всеми ссорюсь, никого не люблю, даже маму и сестрёнку… люблю меньше…
-Я тебя что-то не спросил?
-Даже слишком много, - опять хихикнула девушка.
Потом я видел как мать и дочь ожидали такси, зябко поёживаясь, поворачиваясь спиной к противному, несущему холодную сырость зимнему ветру. Вера в длинной куртке выглядела старше, а мама, стоя, оказалась невысокой, чуть горбящейся и ещё более утомлённой и жалкой.
Та живая арабская бомба преуспела. А на самом деле: где теперь его душа? Общается с двадцатью одной детской душой, чей, не исключено, счастливый удел был исчезнуть мгновенно, уж если что-то поставило их рядом с ним? Смотрит из другого мира на страдания сотни детей, приговорённых им к тяжёлой инвалидности, каждое мгновение жизни которых наполнено физическими и психическими страданиями? Замышляет новое, такое же кровавое воплощение?

<<К оглавлению раздела "АНТИТЕРРОР"
ЕЩЁ НА НАШЕМ САЙТЕ:
Джоан Роулинг и все-все-все... Педагог-композитор Ирина Светова и юность музыки Клара Эльберт. Иерусалимская Русская Библиотека в период расцвета
Кафе-клуб Мириам Мешель Виктор Авилов и Ольга Кабо в спектакле «Мастер и Маргарита» Игорь Губерман ~ Концерт в пользу Иерусалимского Журнала Марк Розовский в спектакле «Поющий Михоэлс»
STIHI.RU Встречи в Натании ВЛАДИМИР ЛЕВИ ... моя любимая депрессия и многое другое ... Отдых в Эйлате: наши впечатления Виртуальная выставка-ярмарка
Иерусалимские новости от Михаила Фельдмана Раббанит Эстер Юнграйс. Презентация книги «Жизнь как призвание» в благотворитьельном центре «ХИНЕНИ» в Иерусалиме Рав Адин Штейнзальц на фоне русской культуры 90-летие артиста-чтеца Александра Куцена и репортажи о его творческих вечерах
Усыновите ребёнка! Бедя (Бендржих) Майер художник Холокоста 125-летие со дня рождения Януша Корчака ГЕОРГИЙ РЯЗАНОВ: Через новую физику к новой этике и культуре
Новости культуры Иерусалима в фоторепортажах Клуб Наивных Людей

Дэн Редклифф и Эмма Уотсон(Ватсон) - Адам и Ева или Урок трансфигурации

«ХОЛОКОСТ И Я» Конкурс школьных сочинений. Председатель жюри конкурса Анатолий Кардаш (Аб Мише)
Вечер памяти рава Ицхака Зильбера Художница Меня Литвак. Наивное искусство АНТИТЕРРОР на сайте «Дом Корчака в Иерусалиме»

... И МНОГОЕ ДРУГОЕ ...

вверх

Рейтинг@Mail.ru