|
Еврейская духовность против культурного
варварства.
К оглавлению раздела
СУДЬБА ИНКОРПОРЕЙТЕД
Сценарий представления по
терезинским материалам.
В результате погружения в
терезинские материалы,
"добытые" и опубликованные Еленой и Сергеем Макаровыми в течении
двадцати лет подвижнического труда, возник сценарий, который мне бы хотелось осуществить с
израильскими русскоязычными подростками в рамках проекта "Я ПРОДОЛЖАЮ ЖИЗНЬ". Но
у меня с коллегами нет согласия по некоторым фрагментам текста и
мотивам. Также расходимся по поводу правомочности монтажа оригинального
текста пьесы Гануша Гахенбурга с инородными
материалами. Интересны ваши мнения, которыми удобно обмениваться на
форуме проекта.
Сцена 1.
Звучит приятная успокаивающая классическая музыка.
На сцене королевские покои. Король на троне, Полицейский и Министр.
Король: Не
знаю, как мне быть и что делать. Народ со своими дурацкими идеями вечно
выступает против меня. Необходимо довести до его сознания одну простую мысль —
хорошо все, к чему мы привыкли. Наши предшественники правили мирно, и народ не
восставал. Жил себе в спокойствии и послушании.
Министр: Ваше Величество! Я организовал лагеря, в которых, благодаря
успешным методам управления, люди отучатся мыслить. Это весьма выгодно, труд
отвыкших думать приносит в тайную королевскую казну большие деньги.
Король: Да пошли вы с вашими методами! Нам нужны не люди, которые разучились
думать, нам нужны люди, которые думают так, как я хочу. Иначе мне с ними не
совладать, в мои-то преклонные годы...
Полицейский: Хайль Вашему Величеству! Служба безопасности Суровых Сосисок
всегда к Вашим услугам.
Министр: Простите, Ваша Светлость, у меня есть идея. Нам нужно пугало.
Король: Идея хорошая.
Министр: Смерть. Скелет. Вот, чего люди больше всего боятся.
Король: Служба безопасности Суровых Сосисок могла бы этим заняться.
Полицейский: Приступаю к выполнению!
Король: Великолепно! Я представлю вас к ордену Добродетельнейших
Филантропов. Порядок требует крови. Г-н оберсуперфюрер, поздравляю вас. Я сообщу
эту новость всем верным последователям. Принесите мне микрофон.
(Полицейский приносит
микрофон.)
Король (в микрофон): Всем моим подданным. С этого момента все старые
кости любой национальности будут собираться исполнительными органами Идиотов
Безграмотных. Собираются все кости людей и зверей старше 60 лет. Те, кто
попытаются скрыть кости, человечьи или звериные, будут наказаны сожжением в
адском огне. Мы, Король Безграмотный Первый, Богом Просвещенный. (Министру и
Полицейскому): Из собранных костей, дорогие друзья, я сотворю пугало, которое
будет отвечать всем запросам и вкусам современного человека.
Министр и Полицейский: Гениально! (Аплодируют.)
Сцена 2.
Улица. Звучит фонограмма с уличным шумом, наложенным на бодрую
музыку (музыко-шум).
Хор: Моя
бабушка, моя милая бабушка! Моя любимая, моя бедная бабушка!
Гонза: Иди, дедушка, иди сюда, дедушка. Ничего, старик. Я горжусь собой — я
отказываюсь от тебя во имя процветания нашего народа.
Хор: Ваш-то
старик, ладно, а вот моя несчастная бабушка (дедушка)…
Гонза:
Попросите, чтобы ее отправили вместо нее самой! (Смеется.)
Хор: Оставьте
при себе ваши глупые шуточки. Моя бабушка, моя заботливая бабушка!
Гонза: Ох! Вы
должны с легким сердцем отдать бабушку в руки нашему предводителю и богу, нашему
королю! Он — властитель! И он вправе нарезать моего дедушку на куски, понаделать
из него брикеты, порох для пушек или венский шницель.
Дедушка
(падая в обморок): Помогите!
Гонза: Слабак!
Ты не можешь быть сыном нашего народа! Отдай свои кости и при этом не скрывай
свою радость. Так, дед, идем на сборный пункт.
Дедушка: Ты зверь!
Гонза:
Эй, сборный пункт, вот один дедушка, 63 года, прилагаю документы и талоны на
еду.
Министр:
(взвешивает его) Шестнадцать с половиной килограмм костей. Медаль Золотой Кошки
4-й степени. Поздравляю.
Хор:
О, выходит это не задарма. Так я еще, чего доброго, получу медаль и буду
произведен(а) в рыцари.
Министр
(вешает ему орден): Поздравляю.
Гонза:
Не за что — рад стараться.
Смерть (входит): Кошмар с этими
скелетами!
Хор:
Помогите! Охрана!!!!!!
Смерть:
Я иду сдаваться.
Хор:
А почему бы вам не собирать кости на фронте? Там такого добра навалом.
Смерть:
Странные времена! (Замахивается косой на Хор)
Хор:
Полиция!!!!!!
Полицейский (входит): Что происходит? Stehen! А, уважаемая госпожа Смерть. Вы-то нам и
нужны. Вас-то мы и ищем. Пройдемте!
Смерть:
Ни за что.
Полицейский:
Вы арестованы. Немедленно следуйте за мной. (Связывает её. Хору)
Руки вверх! Вы приговорены к жизни в
лагере!!!
Сцена 3.
Музыка - бравурные марши. По сцене мечутся люди
из хора с вещами (чемоданы, мешки...), приговаривая и выкрикивая на разные лады
"Счастье в несчастье... Счастье в несчастье... " Выскакивают по одному на
авансцену и говорят в зал. Когда они говорят - для всей массовки и музыки –
стоп-кадр. В промежутках опять музыка и суета.
Первый: Счастье в несчастье.
В среду, 17.5.1944 года утром разносили
третью порцию повесток, в этом транспорте должно было быть 2 500 человек. В
четыре утра составлялся список резерва, и мы в нем числились. Утром моя сестра по своему обычаю пошла в «Магдебург» и там все
узнала. Она быстро побежала к маме, которая по той же причине
уже дважды была в B V. Ей пообещали
сделать все возможное.
В то время сестра выяснила про наши номера — 11407-8-9. В одиннадцать утра мы
начали паковаться. Мы были убиты этой новостью, вот уж никак не рассчитывали оказаться в
нынешнем транспорте. Оставалась маленькая надежда на то, что мы попадем в
резерв.
Второй: Пока мы складывали вещи, пришло сообщение —
не позднее 4-х все должны быть в шлойске, поскольку прибудет оберштурмфюрер СС
Рам, чтобы самолично укомплектовывать транспорт. Те, кто опоздает, попадут
в транспорт автоматически. Мы запихали
в чемоданы все, что можно, и без двадцати пять уже были в шлойске. Освобождение от транспорта
получили лишь 205 счастливцев. Мы в их число не попали.
Третий: Но на следующий день случилось чудо. В
11 часов вечера я решил прилечь. Мы были на первом этаже, в угловой комнате 123.
В ту ночь я спал всего три часа, а мама ночью сбегала
в «Магдебург» и
подала новую рекламацию, она просила о помощи всех
подряд, и все ей
отказали. Ничего нельзя было сделать. Ночью мы собрали в дорогу пирожки, картошку и кофе. И снова сенсация — в шлойску идут утром номера
от 15 000 до 17 000. В полдевятого люди уже были во дворе, а через полчаса — у
вагонов. В полдень «упаковали» в вагоны 1000 человек. После чего
объявили перерыв. После обеда все должно было происходить в темпе,
поскольку Рам назначил отправку состава на пять. С четырех до пяти люди находились в кошмарном состоянии, от страха и отчаянья никто не понимал, куда себя девать и что с собой делать,
у всех сдали нервы. Мама в три
часа снова пошла к той же особе и к разным другим людям,
и ей пообещали еще раз попытаться, хотя никто не верил, что из этого что-то выйдет.
Четвёртый: Следующие транспорты шли в шлойску в
таком порядке: с утра номера 5500 — 8270, потом сироты и
добровольцы, потом чешский резерв, затем
номера 8200 — 9000, и в заключение — 8 штрафников. Когда в полпятого
сообщили, что не хватает еще 600 человек, все побледнели. И тут приказ: резерв
от номера 11
000 до 11 500 — на выход. Мы стояли и ждали. И тут пришел один из наших знакомых
и сказал, что мы «не в нем». От радости мы не знали, что делать. Но это было еще
не все. У нас на руках не было никакой бумаги, и мы обязаны были идти. Но тут
с дежурства вернулась моя двоюродная сестра (она переписывает тех,
кто входит в вагоны) и сказала, что нас отправят домой, поскольку мы вписаны в
«стоп-список».
Первый: Слово «домой» звучало как колдовское
заклинание. В десять я пришел домой и сразу уснул. Хочу вам еще что-то сказать:
этот транспорт, который был самым страшным и горестным из всех, я никогда не
забуду. Горе и страдание, счастье в несчастье...
(Многократно повторяют на разные лады,
перебегая с мешками): Счастье в несчастье... Счастье в несчастье... Нарастает и затихает
бравурная музыка.
Сцена 4.
Приятная музыка королевских покоев.
Король, Министр.
Полицейский (вводит
Смерть): Вот и сама Смерть.
Король: Очень приятно.
Вижу, вы работаете усердно.
Полицейский: Да, да! Я
за ней три часа гонялся, извел кучу патронов.
Министр: Это
безответственно! Такой дорогой товар...
Король (Смерти): Я
назначаю вас на должность государственного пугала. Исполнительный орган Суровых
Сосисок будет водить вас за собой, а народ будет пребывать в страхе. Поле
действий мы согласуем с кабинетом министров.
Министр: Возможно, это
будет линия между нулевым меридианом по Гринвичу и… нулевым меридианом… по
Гринвичу.
Король: Вероятнее
всего. Разрешаю. Уведите ее. (Музыка нарастает)
Сцена 5.
По одному выходят хористы со своими мешками и читают стихи под приятную
музыку королевских покоев.
Первый:
та последняя бабочка та последняя самая,
полная солнечного золотого цвета
как желтого солнца слеза о белый
звякнула камень
и тут же легко взлетела
словно хотела успеть
расцеловать мой последний свет.
В гетто живу уже седьмую неделю
подругой мне стала каштана белая ветвь
друзьями в саду — желтые одуванчики
Но бабочки здесь больше я не встречал
та была самой последней бабочкой в гетто
бабочки здесь не живут.
Второй:
Эники-беники,
Геттовски кнедлики,
Без масла, без соли,
Без меда тем боле,
Эники-беники-бемс!
Третий:
Солнышко-око,
Божья коровка,
Посиди немного
На моей ладошке.
Целый день спешишь ты
От цветка к цветочку,
К нам сюда в окошко
К ночи залетишь ты.
Где ты будешь, солнышко,
Божья коровка?
В пекле иль на небе,
Близко ли,
далеко?
Расспроси у небушка,
Когда нашу бабушку
Воротят с ВОСТОКА.
Сцена 6.
Улица. Фонограмма из второй сцены.
Голос:
Прошло три года.
Маженка
(детским голоском): Знаешь, Еничек, сейчас тут пройдет сама Смерть. А водит ее
за собой такой господин, с орденом. Каждый день она здесь появляется, в четыре
часа. И так уже несколько лет подряд…
Голоса:
Ура, идет! Смотри, Вашечек, на эту костлявую даму!
Смерть
(входит с Полицейским, возможен танец): Бубубубубубубу! Буууууу! Хрясть! Хруп!
Хрясть! Бубубу!
Гонза:
Прямо как на ярмарке — круговерть на чертовом колесе.
Смерть:
Бубубубубубубу!
Полицейский (по-немецки): Rechts um! Links um! (Направо! Налево!)
Еничек (Полицейскому): Да вы настоящий идиот!
Смерть:
Бубубубу!
Полицейский (Еничку): Ты арестован. (Связывает его) Лихтшпере! Свет запрещён!
Связанный Еничек выходит на авансцену.
Музыко-шум стихает. Затемнение.
Еничек:
«Лихтшпере!»
Как, снова «Лихтшпере»?
Что за издевательство!
Или кто-то
над нами шутит?
Хор:
Кто это сказал?
Ты?
Еничек:
Нет, не я.
«Лихтшпере» —
можно в темноте повалять дурака.
А как? Да вот так:
Немного побаловаться,
подраться и поиграть,
чего-нибудь рассказать,
напроказить, расхохотаться,
кому-нибудь наподдать.
Всё. Устали, стихает возня.
Эрвин песенку напевает
Из хора 1:
о маленьком домике
Из хора 2:
о дворе, огородике,
Из хора 3:
о милом ребеночке
Из хора 4:
об игривом котеночке
Из хора 5:
о мягкой постельке
Из хора 6:
о теплой печурке
Из хора 7:
о дающем тепло угле
лежащем в огромном ящике, —
Хор:
о... о... о... о... о... о... о... о... о...
Еничек:
о домашнем уютном тепле.
И тут наступает глубокая тишина.
Огромная тишина, полнейшая тишина.
Хор:
Не морозит тебя тишина?
Еничек:
Нет-нет, не морозит.
Хор:
Не холодит тебя тишина?
Еничек:
Нет, не холодит.
Жаром сердца, дыханьем своим
делятся между собой друзья —
вот и душа в тепле.
И вдруг приходит на ум:
ведь ты до сих пор не знал,
и понял только теперь —
Стужа за дверью, и всюду тьма
нечеловеческой злобы.
А здесь — тепло. Здесь ЧЕЛОВЕК.
Хор:
Здесь люди,
а там — лишь звери впотьмах,
здесь ЧЕЛОВЕК — и не стыдно
плакать у всех на глазах.
Сцена 7.
Снова на сцене суета с мешками,
нарастание и стихание музыко-шума. Полицейский муштрует смерть, она выполняет
строевые упражнения с косой (возможно, продолжение танца).
Маженка (Смерти):
Старая страхолюдина, хи-хи-хи! Перед кем ты выставляешься! (Многократное
повторение с варьированием и беготнёй по сцене)
Полицейский (Маженке, многократно): Ты тоже арестована. (Связывает её)
Маженка:
Сарой праматерь звали. А Сарой-Тёркой
Я называюсь — узница Терезина.
Жил-был на свете домик, стоял под
горкой,
В доме — квартирка в четыре светлых
окна.
Всех приглашаю там побывать, как в
сказке:
Кухня чистым-чиста и глядится в сад —
Розы алеют, блестят анютины глазки,
Меж голубых незабудок фиалки горят.
Выглядит сад на удивленье пестро.
Всех я сейчас приглашаю войти туда —
Рядышком дружно стоят, как родные
сестры,
Острые астры и скромная резеда.
Как расписная шкатулка у Тёрки светёлка.
В ней собралось не ценимое прежде добро:
Куклы, картины на стенах, книги на
полках,
А на столе — кисть, карандаш и перо.
Тут обрывается сказка. Как все, по
приказу,
Как велено, из дому вышла. Надела
пальто.
Всё, что любила, да не ценила, сразу
Вдруг превратилось в одно большое НИЧТО.
Мы на заре взвалили на плечи котомки.
Двери закрыли — в скважине хрустнул
ключ.
Прочь мы уходим, уходим в такие потемки,
Где ничего-ничего…
Только памяти луч.
Полицейский пытается привязать детей
друг к другу. Выбегает Хор.
Хор (на коленях): Господь с тобой! Мои дети! Отдай мне детей! (Многократное повторение с
варьированием. Полицейский гоняется за связанными Маженкой и
Еничком)
Хор:
Мои дети! ...
Полицейский: Я здесь начальник!
Смерть:
Бубубубубубубубубубу! (Полицейский и Смерть убегают следом за детьми).
Хор:
(многократное повторение с варьированием) Мои дети! Отдайте детей! ...
Сцена 8.
Королевские покои. Небесные звуки органа.
Посол
(входит): Слава господину Богу нашему Иисусу Христу. Я послан сюда по делам
службы Святой Католической Церкви, единственно спасающей и единственно верной на
свете.
Король:
О да, Иисус Христос... Еврей, не правда ли? Теперь мне трудно, если не невозможно, сказать точно, когда же
именно я в первый раз в своей жизни услышал слово "еврей". Я совершенно не
припомню, чтобы в доме моих родителей, по крайней мере, при жизни отца, я хоть
раз слышал это слово. Мой старик, я думаю, в самом произнесении слова "еврей"
увидел бы признак культурной отсталости. Слушаю вас.
Посол:
Ваши уполномоченные начальники вчера проникли в храм Пресвятой пани Марии
Устрашающей, вырвали из-под серебряной реликвии пани Марии и святого Иосифа, три
нижних ребра и одну мозговую кость Блаженной памяти святого Себастьяна. Наша
паства протестует, требует, чтобы хотя бы мозговая кость со всем своим
содержимым не позднее 6 часов вечера была бы возвращена в монастырь Сияющего
Благодеяния, где из нее будет сварено тридцать литров супа для бедных
безработных. Остаток будет отослан скорой заказной почтой в храм Пресвятой Марии
Устрашающей.
Король:
Весьма похвально. Но… мои взгляды на антисемитизм постепенно изменились – это
была одна из самых трудных для меня операций. В течение долгих месяцев чувство
боролось во мне с разумом, и только после очень длительной внутренней борьбы
разум одержал верх. Спустя два года и чувство последовало за разумом, и с тех
пор оно стоит на страже окончательно сложившихся во мне взглядов. Но кость эту
вернуть не могу. Мне она необходима.
Посол:
Ну, ради Бога, верните хотя бы мозг! Ваше превосходительство, подумайте о наших
верных голодающих овечках.
Король:
Ладно, ладно, берите мозг. Но кость мне нужна. …Что касается нравственной
чистоты, да и чистоты вообще, то в применении к евреям об этом можно
говорить лишь с большим трудом. Что люди эти не особенно любят мыться, это
можно было видеть уже по их внешности и ощущать к сожалению часто даже с
закрытыми глазами. Меня по крайней мере часто начинало тошнить от одного
запаха этих господ в длинных кафтанах. Прибавьте к этому неопрятность костюма и
малогероическую внешность… Право же, у меня вышел весь клей.
Посол:
О ужас! Как будто у святого Себастьяна Блаженного вместо достопочтенных святых
ног были копыта, чтобы из них варить клей!?
Король:
Именно! Разве есть на свете хоть одно нечистое дело, хоть одно бесстыдство
какого бы то ни было сорта, в котором не был бы замешан по крайней мере
один еврей? Как в любом гнойнике найдешь червя или личинку его, так в
любой грязной истории непременно натолкнешься на еврейчика.
Кстати, зубы —
отличный материал для клея.
Посол:
Как изволите, Ваше Величество! Но доложу вам, все это принесет великое
несчастье.
Король:
Вы уверены? Но ведь достаточно было подойти к любой афишной тумбе,
познакомиться с именами духовных отцов всех этих отвратительных пьес для
кино и театра, чтобы ожесточиться против этих господ. Это чума, чума,
настоящая духовная чума, хуже той черной смерти, которой когда-то пугали народ.
Аудиенция закончена.
Посол:
Благодарю.
Сцена 9.
На сцене хористы, сидящие на мешках. Через сцену проходят Полицейский со
Смертью в своём танце. Хористы читают по очереди стихотворение. Всё тот же
орган.
Первый из хора:
Я одинок
мне снятся обманные сны
я одинок
все кровли вдали снесены
Второй из хора:
я одинок
мчатся ужасов черные тучи
я одинок
мы обломки на волнах кипучих
Третий из хора:
я одинок
полыхают воды огнем
я одинок
я упал на пороге чужом
я одинок
Четвёртый из хора:
я одинок
кости в лохмотьях кожи
я одинок
нет дыханья на бездорожье
Пятый из хора:
я одинок
расцветают розы в саду
я одинок
я молчком рядом с Тобой иду
Шестой из хора:
я одинок
и потому способен
обнять Тебя кому я подобен
поскольку я одинок.
Седьмой
из хора:
Я одинок
и сказать мне хочется
всё рождается из одиночества
чтобы напиться света.
Вместе:
я одинок
мне нет никакого ответа
Первый
из хора:
в пепле после огромного пламени
нет ничего
Проход Полицейского со Смертью
Сцена 10.
Комната Чародея. Фонограмма – узнаваемые
мелодии из Вагнера.
Чародей, Король, Министр, Полицейский..
Король:
Уважаемый господин Чародей! Я пришел к вам за советом...
Чародей:
Хм — за советом. Да. Нас несправедливо лишили большой и
нужной работы, радости и культуры. Этим преследовалась цель — уничтожить нас не
физически, но душевно и морально... А теперь за советом... А деньги у вас есть?
Министр:
Разумеется, дорогой Юдре, как только победим. Ручаюсь.
Чародей:
Я вам верю. Садитесь! Что, нет стульев? Ага! Затравленные, униженные злобой
мира, мы не станем наполнять злобой свои сердца. Пожалуйста, постойте. А любовь к ближнему, уважение к другим нациям, народам и религиям будут отныне и
присно нашим наивысшим законом! Слушаю.
Король:
В моем народе, господин доктор, зародилась мысль о восстании.
Чародей:
Вот как... Скоро великий праздник - еврейский новый год, Рош-а-шана. Всвязи с этим я
сделал на прошлой неделе интересное самонаблюдение. Видите ли, перед новым годом
каждый из нас углубляется в себя, обдумывает свои поступки за минувший год,
взвешивает их на весах объективного чувства справедливости, как с человеческой,
так и с божественной точки зрения (если таковая существует)... И я подпал
под влияние этой сладостной атмосферы, напоминающей времена моего
ортодоксального прошлого. В это время каждый из нас признается в
грехах, раскаивается и обещает исправиться. Они исправятся.
Полицейский:
Вы уверены? Вчера, когда я обходил улицу с целью контроля порядка, люди
смотрели на Смерть как на ярмарочный товар, да еще и покрикивали на нее.
Чародей:
Вот видете... Я вовсе не считаю себя непогрешимым, но какими бы ни были мои
грехи, они лишь
капля в море грехов всего мира. Многие из них объясняются влиянием общего зла,
происходящего вокруг, что и делает их простительными. Можно мне услышать, как
именно покрикивали?
Полицейский:
Ну, например: «Пани, дайте мне говяжьих костей на суп!» А кто-то сделал плакат
огромных размеров. «Кладите свои кости, косточки, хрящи и хрящики в
денатурированный спирт. Его можно купить по три с половиной кроны за литр в
аптеке Ана Воденкова, Уезд 9, на входе в Пассаж».
Чародей:
Хм-хм. Океан преступлений... Глубина его неизмерима. И вот я спрашиваю себя: как
мне следует относиться к преступникам, ведущим себя таким образом? Виновата ли
вся нация целиком? Должны ли наша ненависть, наш праведный гнев и суд, пасть на
всех злодеев без исключения? Мы, представители народа, который переносит
огромные страдания, мы, низведенные ниже существ, называемых людьми, склонны
ненавидеть «их всех» без разбора. Серьезное правонарушение.
Министр:
Так-то вот, наш уважаемый доктор Чародейства и Прав, что прикажете Его
Величеству королю Безграмотному Первому делать? Что в нашем королевстве при
нашем режиме может пугать более всего? Кто?! Смерть ли это? Или есть еще более
действенное пугало?
Чародей
(после долгого размышления): Не буду давать готовые ответы. Это было бы слишком
просто. Я также не хочу говорить, давайте любить тех и ненавидеть этих. Как могу
я, для которого единственно важным и принципиальным вопросом является вопрос
культуры или варварства, ненавидеть один из самых культурных народов в мире?
Народ, которому я в значительной мере обязан своим образованием? Мне кажется,
что лучшее пугало – это вы, Ваше Величество.
Король:
Но будут ли люди принимать меня за пугало?
Чародей:
Разумеется! Национальная ненависть — дикая вещь. Наиболее сильные и злостные ее
проявления лежат на низшем уровне культуры. Но есть иной уровень - его мы
способны достичь, если сможем приподняться над «национальным» и воспринять удачи
и провалы соседних народов как свои собственные. Такой уровень культуры мне по
душе. На этом уровне вы — лучшее пугало наших дней!
Король:
Ох-ох, хм, спасибо. Мое почтение.
Министр:
Король благодарит… То есть — государство благодарит!
Король:
Если вам что-то будет нужно, обращайтесь ко мне! Но только после того, как я
одержу победу.
(Они уходят. Чародей в отчаянье качает головой.)
Вагнер усиливается. Проход полицейского со Смертью.
Сцена 11.
Вагнер продолжает звучать.
Первый из хора:
Сколько транспортов? Сколько
их пережил из Пардубиц Пепек
в Терезине?
Второй из хора:
Сколько транспортов? Сколько
их пережил из Находа Карлик
в Терезине?
Три? Два? Один?
Не знаю. Мы снова в списке,
мама уже собирает вещи.
Хейндл орет.
CC готовит свой танец
в Терезине.
Третий из хора:
Молись на меня, «мертвая голова»,
призывает тебя идолище Гитлера!
Золотые тельцы
и в Терезине
крадут именем "чистой расы",
набивают бездонные свои карманы,
мордуют в Терезине «жидяр».
Четвёртый из хора:
Смердящие злодеи, мерзавцы
здесь в Терезине
мордуют и славян
и цыган — «лжецов».
Пятый из хора:
Именем "чистой расы"
оболванили народ,
какой только гадостью
не кормил его "тысячелетний рейх",
понаделали из людей ослов, овец,
вот и носятся они по горам и долам,
Бекают, мекают — обезглавленное стадо
«Зиг хайль! Зиг хайль!»
Обещают им «лебенсраум»,
но это все лишь «траум»
"тысячелетнего рейха".
«Эс коммт дер таг,
Айн нойер таг»
Вместе:
И для нас.
Сцена 12.
В королевских покоях. Король на троне. Узнаваемые идишные мелодии.
Полицейский (входя): Ваша королевская милость! Вас ожидает один из ваших подданных.
Король:
Хотелось бы верить. Как он выглядит?
Полицейский: Очень толстый. Брюки на нем трещат по швам и у него есть нос! И пейсы.
Король:
Ладно, давай его сюда.
Мордехай (входя): Гитн туг! (3 раза кланяется.)
Король:
Вам известно, что запрещены все еврейские собрания (вплоть до спортивных мероприятий)
- полное
устранение евреев из общественной жизни? Что министерство внутренних дел принимает
меры, чтобы оградить своих граждан от общения с евреями?
Мордехай:
О, Король! Выслушай меня, уста мои недостойны тебя. Уста твоего
наипреданнейшего, наивернейшего, наибеднейшего раба на этом свете!
Король:
Запрещено поселяться в гостиницах, посещать театры, кино и прочее, организованы
специальные отделения для еврейских пациентов в больницах и поликлиниках.
Мордехай:
О, мое сердце охвачено невыносимой болью! Ай вай вай! Ты, мой наивысший Король,
божий избранник, зачем собираешь таким способом кости?
Король:
Запрещено появляться на улице после восьми вечера, приказано сдать
радиоприемники, запрещено звонить из телефонных будок, запрещено посещать
публичные парки и сады.
Мордехай: Зальспферштандлих. Само собой. Мой великий Король всегда прав. Но как тяжело
справедливейшему глядеть на эти голые, ничем не прикрытые кости! О Король,
сжалься! Позволь кости твоих нижайших подданных покрыть кожей!
Король:
Запрещено пользоваться водным транспортом, запрещено учиться во всех
государственных и частных заведениях, кроме еврейских, разрешено ездить только
во втором вагоне трамвая, на передней площадке.
Мордехай:
О, Господи спаси, слезы застилают мне очи. Какое горе! Ох-ох! Голую кожу, ее же
ничего не спасет от морозов, непогод, от испытующего человеческого взгляда. О
Король, внемли плачу отчаянья! Позволь прикрыть одеждой или хоть тряпками
никчемными жалкую эту кожу! Ох-ох-ох, Боже мой! (Бьет себя в грудь.)
Король:
Запрещено покупать одежду и обувь, запрещено появляться в рабочее время на
улицах, где расположены биржи, запрещено покупать яблоки, апельсины и мандарины.
Мордехай:
О мой Король! позволь мне, преданному тебе душой и телом, твоей славе и силе,
самому собирать тряпки, кости и кожу, поверь, в этом деле у меня многолетний
опыт.
Король:
Полицейский!
Полицейский: К вашим услугам.
Король:
Этот человек — ответственный за сбор отребья и особ старше 60-ти. Всем евреям
старше 6 лет приказано носить еврейскую звезду. В случае переполнения электрички
кондуктор имеет право выставить из вагона еврея, даже если тот имеет справку с
работы. А кто вы такой?
Мордехай:
Израэль бен Кон бен Исаак Иегуда бен Мордехай Карпелес.
Король:
Ясно. Господин Карпелес, приступайте к своим обязанностям. Бежевую униформу с
соответствующими знаками отличия, орденами и лампасами вы получите в
государственном магазине готового платья. Запрещено посещать парикмахерскую.
Разрешено покупать чеснок и свинину.
Мордехай
(уходя): Благословен наш Король, который внемлет словам детей своих в несчастье
и помогает им всеми силами. Амен.
Король
(ему вслед): Запрещен проезд в автобусах, запрещено покупать варенье, фрукты,
конфеты и кондитерские товары, сахар, рыбу, мясо, любую дичь и продукты из
них... Запрещено покупать лук!!!...
Идишная музыка нарастает. Проход Полицейского со Смертью
Сцена 13.
На фоне той же музыки.
1-й из хора:
Здесь их убежище, здесь их жилище.
На чердаке ветер воет и свищет.
На верхотуре живет двадцать детей,
Ходит чердак ходуном от разных затей.
2-й из хора:
Мало здесь места, но много для них не
нужно,
На столе и диване играют дружно
Марианка, Томи, Анитка, Ивонка.
Здесь Ивонка все время щебечет звонко,
А вот Томи несчастный все время плачет.
Томи Брандейс конвертики собирает,
А Маженка все время стихи сочиняет.
3-й из хора:
Ветер врывается к ним на чердак,
Двадцать детей проживают вот так:
Хор:
На чердаке под бревенчатой крышей
Темною ночью пугают их мыши.
Серые мыши шуршат и пищат,
Дети от страха все ночи кричат.
Сцена 14.
Гонза (объявляет): Цирк!
Прошло 62 года! (отсчёт ведётся от 1945 года, поэтому в 2008-ом надо будет
говорить "Прошло 63 года!" и т.д.)
Зрители: Мордехай, Посол, Чародей, Маженка, Еничек, Хор, Король, Смерть, Полицейский,
Министр, Гонза. Сидят на сцене и смотрят в зал, где предполагается манеж. Лица прикрыты
весёлыми масками. Маски можно сделать из улыбающихся фотографий их же лиц.
Вместе они - Хор, подпевающий Гонзе.
Надпись: Цирк истории "Судьба Инкорпорейтед". Звучит мелодия "Терезинского
гимна" в современной обработке.
Гонза: Преподобные господа! Сейчас перед вами откроется главный
аттракцион! Король-распутник, который собирал кости! Танцует со Смертью, и она
душит его в своих объятьях!!!
Маженка:
Сейчас она придет, Еничек! Сейчас тут пройдет сама Смерть.
Еничек: Не может быть, не верю... (многократное повторение с
варьированием реплик)
Гонза:
А пока послушайте Гимн Терезина (Поет)
Не заглушат грозы звон весны для тех,
Кто любить умеет и любим
И кому был дан до колыбели смех,
Кто смеется, тот непобедим.
Кто не хмурится, того не давит гнет,
Даже здесь, где горе и беда.
Кто добра от мира всей душою ждет,
Тот поет повсюду и всегда.
Смерть с Королем: Я это не выдержу!
Король: Нет я это не выдержу!
Смерть: Нет, я это не выдержу!
Гонза:
Кто по милой Праге сохнет от тоски,
Кто на репе с кофе еле жив
И кто прёт, как раб, каменья и мешки,
Знает чешской песенки мотив.
Всякий, кто недавно здесь или давно,
Кто тюрьму не больно рад терпеть,
Тот найдет удобный повод все равно,
Чтобы с нами весело запеть.
Король:
Это ужасно!
Смерть:
Ты сам виноват!
Король:
Нет, это ты виновата!
Смерть:
Я виновата? Это ты виноват!
Король:
Не я, а ты, ведьма!
Смерть:
Я?! Нет, ты, ты, негодяй!
(многократное повторение с варьированием)
Гонза:
Кто на третьей полке по ночам не спит
И кого пугает даже тень,
Кто от женщин много вытерпел обид,
Кто в казарме свой встречает день,
В ком надежда есть и в ком надежды нет,
Кто не верит, что придет весна, –
Всяк увидит солнца золотистый свет,
Лишь услышит марш Терезина.
(Король и Смерть переругиваются в ускоренном темпе)
Смерть:
Я виновата? Это ты виноват!
Король:
Не я, а ты, ведьма!
Смерть:
Я?! Нет, ты, ты, негодяй!
Король:
Ты виновата!
Смерть:
Ты виноват!
Король:
Ты виновата.
Смерть:
Ты, негодяй, виноват!
Король:
Нет ты, идиотина!
Смерть:
Я не виновата!
Король:
Я не виноват!
Хор: (весело) Ша! Уже никто не виноват!!!
Выйдет всё, что хотим,
если за руки держась,
бросим времени в лицо наш смех веселый.
Эй, настанет в жизни времечко,
и наш настанет час –
В рюкзаки уложим вещи мы
и все пойдем домой.
Выйдет все, что хотим,
крепко за руки держась,
На руинах гетто посмеемся мы!
(Публика
аплодирует,
маски смеются)
Сцена 15.
Финал. На затемнённой сцене участники
представления со свечами в руках.
Из хора:
Мы посвятили наш спектакль детям и воспитателям концлагеря-гетто Терезин, убитым
в Освенциме в годы Холокоста. В спектакле использованы произведения, которые
написали юные терезинские узники. Вечная им память.
Участники под скорбную музыку называют
имена.
- Гануш Гахенбург
- Иржи Маутнер
- Зденек Вайнбергер
- Петр Гинц
- Иван Полак
- Ян Стребингер
- Павел Фридман
- Кая
- Милена
- Тёрка
- Колеба
- Зденек Грюнхут
- и ещё тысячи юных узников.
Воспитатели:
- Вальтер Айзингер
- Гертруда Секанинова
- Ота Блейер
- Йозеф Счастны
- Йозеф Тауссиг
- Фридл Дикер-Брандейс
- и ещё сотни имён.
Музыка
Из хора:
Юноши:
Нам уже не войти в поток вавилонских
рек,
не построить дом – на восток окно, не
навесить дверь,
не прибить мезузу для поцелуев – завет
навек,
а в мезузе - божий глазок, что нас
видел – тех...
Ни мезуз, ни губ не осталось там –
схоронили всех.
Девушки:
Только летний день и без нас хорош и
земля мила,
только сердце плачет, мается - то зола
жжет его от сожженных тел, их
могил-полей,
где и мой отец...
Юноши:
Ах, на мне и кончается память и боль
сердец,
и последний я, кто в печали склонён
над ней -
дорогой золой невозвратных дней.
Вместе:
Мор испанский был – мир давно забыл,
как сжигали нас, гнали нас – не
сыскать могил...
Позабудет также про времена
Польши, Чехии, Румынии и Литвы...
Меч убийц – увы – до сих пор не сгнил.
Девушки:
О, общин святых имена - аромат вина,
а глаза ваши небо вобрало в свой
окоём, и вернулись на землю они росой
ночью звездной.
Вместе:
Сердце голубем сизым воркует, клюёт
слова
среди злато-пурпурных лугов, где
всегда права
тихо плачет над чашей тоски без дна
память-бездна...
К о н е ц.
Примечание.
В сценарии использованы стихи (в переводах Инны Лиснянской) и дневниковые записи
детей и воспитателей – узников Терезина (переводы Елены Макаровой), "Терезинский марш" звезды терезинского кабаре Карела
Швенка (перевод Инны Лиснянской), стихотворение Ури-Цви Гринберга "Милость
помнящего сердца" (в моём переводе "Память-бездна..."). А также цитаты из "Майн
кампф", писем Гёте, нацистских указов. В основе сценария пьеса пятнадцатилетнего
узника Терезина Гануша Гахенбурга (1928-1944) "Ищем пугало" (перевод Елены
Макаровой), написанная им в 1943 году перед отправкой в Освенцим.
Михаил Польский
Обсуждение
Опубликовано 28.03.2007, 09:00 (с
позднейшими поправками)
|
